Архив форума сайта «Живая Этика в мире» (2006-2013)

Andrej писал(а):

HC писал(а): http://lebendige-ethik.net/forum/archiv ... 5486#15486

Журнал «Наука и религия». 1991. No 4. C. 40-44.
[center]Александра Юферова
ИВАН ЕФРЕМОВ И "АГНИ ЙОГА"[/center]

пишется:

…Ее образ, "Матери Агни Йоги", со стилизованными чертами прекрасной и мудрой Уты Наумбургской, запечатлел H.К.Рерих в одной из поэтичнейших своих картин "Камень несущая" ("Держательница мира")…

Интересно, что, насколько мне известно, Ута Наумбургская нигде в трудах Рёрихов не упоминается, в Наумбурге, кажется, Н.К. не был — но этот, упоминаемый выше, образ — практически точная копия статуи Уты в Наумбурге…

Да, это интересно, что в этой статье тоже отмечена связь между картиной Рериха и наумбургской скульптурой.

[center]Кристина Скай

Ута[/center]

На картинах Николая Константиновича Рериха есть статуя Уты из наумбургского собора. Она держит в руках шкатулку с камнем, пришедшим с созвездия Орион. А за спиной Уты гора Белуха, Алтай. У Даниила Гранина есть рассказ"Прекрасная Ута" Чтобы увидеть её прекрасный облик, я перевела балладу, написанную в 12 веке.

[center]-----------[/center]

День угас, заменяясь густой темнотой,
Из долины Заале прохладой дышала.
Древний замок дремал, утомленный жарой,
Замолчали дрозды. Тишина. Ночь настала.

Льется свет от камина в резное окно,
Тьму пронзает его бледный луч,
Ута хрупкой рукой открывает письмо,
Осторожно ломая тяжелый сургуч.

Ей не хочется счастья от близких скрывать
Жена кайзера шлет приглашенье
Ута рада, что сможет совет свой подать
Для собора, что ждет возрожденье.

Ярко вспыхнул в камине оживший огонь,
Вслед зацокал в конюшне заждавшийся конь.
С благовеньем Конрадуса чтит весь их род,
Да к тому же он кайзера титул несет.

Но печальная мысль её быстро пронзает.
Про поездку супруг должен скоро узнать.
Эххегарда взгляд Уту до боли пугает,
Он от ревности будет страдать.

Эххегард беспокойно к покоям любимой подходит,
О народном восстании нужно сказать.
Ехать с кайзером Уте супруг не позволит.
Ни к чему ей в поездке собой рисковать.

От опасности явной супруг ее вновь ограждает,
На востоке, возможно, их смерть поджидает
Ута смотрит спокойно на весть о восстанье народном.
Опустила глаза, ее сердце осталось холодным.

Поезд кайзера медленно к Рейну свой путь направляет,
Где в тенистой прохладе садов деревушка Аун утопает.
Вдруг на склоне пришлось придержать лошадей,
Путь закрыли им толпы кричащих людей.




Сотня всадников к ним приближается, шаг прибавляя
Юный, гордый Геваппет восставших крестьян возглавляет,
Музыкантов толпа забегает вперед,
Окружая весельем притихший народ.

Королевская пара приветливо массе кивает
И, ликуя толпа перед кайзером вмиг утихает,
Взгляд задумчивый Уты по лицам блуждает
Трудность этого дня она только теперь понимает.

Чувство боли угасшей проснулось в груди,
Захотелось лишь с милым по жизни пройти,
Но с маркграфом судьба властно их обручила,
Эххегарда она никогда не любила.

В благословенный ложной пылкости сокрыты отношения,
Возникший брак на почве знатного рождения.
Мелькнул прекрасный лик их мертвого младенца,
Пустынный старый день дo боли стиснул сердце.

Но старая печаль в величье счастья скрылась,
Надежда грудь теснит - прекрасное открылось,
Уйдут все сомненья, как день гонит ночь,
Поспорить с судьбой нынче Ута не прочь.

В волнение радостном к ней кайзер подъезжает,
Здесь разместить собор предполагает.
"Смотри на юг, - он в даль ей указал,
Там старый Люмберг их с надеждой поджидал.

Глядя вдаль на холмистый, зеленый Гаардт,
Ута прячет лицо под рукой,
Не пристойно ловить ей Конрадуса взгляд,
Разделившись, поехали разной тропой.

С любовью родина Конрадуса встречает,
Вновь съехались, когда было темно .
Йоханский монастырь их щедро принимает,
Аббат принес гостям прекрасное вино.




Но не смог долго кайзер в глуши отдыхать,
Рано утром велел вновь коня снаряжать,
"Нужно крупта увидеть. Я очень спешу,
Ждет опасность в дороге на каждом шагу".

Он скачет полем , ветер рассекает,
Вдыхает запах вспаханной земли,
Обоз груженный кайзер обгоняет.
Телеги с камнем для строительства везли.

Уж вечерело солнце в тучи село,
Туман прохлады сжался над рекой,
Спешит наместник к кайзеру - есть дело,
Но тот позволил ехать всем домой.

Вдруг, повернув коня, услышал голос рядом:
"Вы, Ута, здесь? Вы едете за мной?"
"Да, я спешила на коне за вами следом,
Заметив вас за дальнею горой."

Они идут вдоль Рейна по тропе,
Уже спустилась над рекой сырая мгла,
Поводья лошадей отдав слуге,
В вечерний монастырь зовут колокола.

Их старый привратник у входа встречает,
На женщин глядеть не имел он желанье,
К столу торопливо гостей провожает,
Во всем окружении честь и признание.

Ута с кайзером спокойно входят в зал,
Где их трапеза вечерняя ждала,
Он ладонь ее в своей руке сжимал,
Тут вспугнули ночи тишь колокола.

Скоро гости ,поужинав, спать разошлись,
По длинным проходам и узким темницам,
Звезды ярче над замком уснувшим зажглись,
Наблюдая за тем, кому нынче не спится.




Монастырские часы пробили полночь,
Ута счастлива и радости полна,
Но пришла усталость ей на помощь,
Погрузив в ночную сказку сна.

В сновиденьях сладких утопала,
Фрау Уты пылкая душа,
Чувства равного она еще не знала,
Незнакомой страстью грудь полна.

И почуствовав призыв ее души,
Кайзер входит потихоньку к ней в покой,
Он разглядывал ее под свет звезды,
Наслаждаясь спящей красотой.

Конрад будто чуял ее милый сон,
Поцелуем любовным коснулся лица,
Шевельнувши рукой, нежно вырвался стон,
Но с восторгом в душе Ута крепко спала.

И решил, что сейчас он ее победит,
Пока Ута еще не проснулась,
"Вы в своем уме, кайзер?" - ему говорит,
Вмиг с испугом она встрепенулась.

Эта ночь внесла ей в душу иней.
Тут зима приблизилась уже.
Так Ута пребывала в Большой Йене.
А он в Бур гуд отправился к себе.

Молва о них, как тень вокруг ходила.
Каждый видел,что произошло.
Кайзерина Уту не винила:
"Если что-то было, то прошло".

Пришлось им превозмочь последнюю разлуку,
Не смог прощальный взгляд печальных глаз найти.
Не глядя на него, протягивает руку,
И нежно сжав ладонь, он произнес: "Прости"!

[center]Алёна

Ута и Эккехардт[/center]

Гордый холод глаз раскосых,
Губ хмельной изгиб…
Эккехардт, ты, без вопросов,
Заживо погиб.

Стану я твоей богиней,
Как в Египте Бат;
И улыбке, как святыне,
Милый, будешь рад.

Мрачный Наумбург колени
Предо мной склонит.
В храме к алтарю ступени
Сменишь на Лилит.

Ута взглянет и с усмешкой
Скажет: "Подойди!" -
То любовь или насмешка
У нее в груди?

Этот взгляд, как сон, дурманит,
Ты подходишь к ней…
Только знай: Она не станет
До конца твоей.

И с изяществом кошачьим
Ускользнет из рук
Та, что никогда не плачет
На глазах у слуг.

Февраль 1996

Ольга Старовойтова писал(а): http://lib.rin.ru/doc/i/50157p.html
из журнала “Новая эпоха” №2(25)

[center]ОНА СТОИТ ПОДОБНО СУДЬБЕ[/center]

http://yro.narod.ru/bibliotheca/gen/UTA/uta.html

[center]Ута - воплощенное достоинство[/center]

На фоне белоснежных вершин, покрытых нежно-розовой дымкой тумана, величественно стоит женщина. Судя по одеянию, незнакомка явно принадлежит к знатному средневековому роду. Ее голову венчает изящная корона, а одеяние волнами струится до пят, скрывая изящную фигуру. Одной рукой она приподнимает воротник плаща, а в другой держит загадочную шкатулку. На груди у нее шестиконечная звезда Давида с тремя окружностями на каждом луче. Такой предстает перед нами на картине Николая Рериха «Держательница мира» легендарная Ута из Наумбурга – символ вечной женственности и красоты.


ВЕК VII. ВИДЕНИЕ ОТЦА СЮЛЬПИЦИЯ

В тот день отец Сюльпиций (1), епископ аббатства Бурже, что во Франции, по обыкновению истово молился в аскетичной монастырской часовне. Первые лучи солнца уже пробивались сквозь своды, всполохами отражаясь на каменному полу. Впереди был долгий путь - в каждой деревне духовного пастыря с нетерпением ожидали прихожане. Утешение страждущих требовало огромных душевных сил, кои в сей предрассветный час и испрашивал святой отец у Всевышнего. Вдруг перед внутренним взором возникло видение.

“Белый облачный столб придвинулся, и голос раздался: “Храните Камень (2) в ковчеге, привезенном из Ротенбурга. На нем четыре квадрата со знаком “М” в каждом. Явление будет ясно, когда Я произнесу: Путь четверых на Восток. Ничто не убавит Заповедь. Уступите сужденному часу. Соберу воинов Звезды Моей. Кому суждено познанное во времени, те соберутся. Сие свидетельствую тем часом, что Камень подобен сердцу человеческому и в нем заключен кристалл сияющий!” (3)

И столб распался на мерцающие синие искры, повергнув отца Сюльпиция в священный трепет.

ВЕК XI. ДОСТОЙНАЯ ДИНАСТИЯ ЭККЕХАРДОВ

А теперь перенесемся во времени из Франции в Германию XI века. В ту пору Германия состояла из множества ленных владений короля, вассалы которого нередко обнажали меч против своего повелителя. Одно из таких владений, расположенное на очень важном перекрестке дорог, принадлежало Эккехарду I, маркграфу Мейсенскому, и его семье. Это был удивительно храбрый воин, обладавший весьма необузданным нравом. После смерти короля Отто III (1002 г.) он, хотя и не единогласно, был избран королем Германии. Сразу после этого в Польде, в горах Гарца, Эккехарда I убили. Об этом событии захватывающе повествует летописец Титмар. (4)

«В Польде граф (маркграф Эккехард I – О.С.) достиг цели своего пути. Он поужинал и вместе с немногочисленной свитой устроился на ночлег в каменном зале. Большая часть остальных его людей улеглась спать рядом на балконе. Пока они, усталые, крепко спали, ворвались враги и напали на сонных воинов. Громкий шум разбудил графа, вынудив его быстро вскочить со своего ложа. Он схватил свои одежды и все, что попало под руку, и бросил в камин в надежде, что будет светлее, потом выбил окно. Но кто мог предвидеть, что именно так он откроет путь врагам, стремившимся причинить ему зло. Первым возле дверей убили рыцаря Германа, и во дворце замка – Адольфа, который спешил на помощь своему господину – двух смелых, беззаветно преданных графу людей. Затем ранили королевского камердинера Эрминольда. Теперь Эккехарду, снискавшему славу грозного правителя, как во время мира, так и на войне, пришлось бороться в одиночку. Сильный удар Зигфрида пришелся на колено графу, и он упал. Все, кто наблюдал за происходящим издали, быстро подбежали. Эккехарду отрубили голову и жестоко глумились над трупом. А когда подлое дело свершилось, убийцы радостно и беспрепятственно вернулись домой. Оставшиеся на балконе трусы не пришли на помощь своему господину, а также не попытались отомстить за его смерть. Ужасное событие произошло 30 апреля. Местный аббат Алфгер произвел осмотр трупа и затем в великом смирении сослужил заупокойную службу».

У погибшего вельможи осталось двое сыновей, видимо, юного возраста, потому что старший, Херман, встал во главе маркграфства спустя семь лет, в 1009 году, и управлял им 22 года. После его смерти власть перешла к младшему брату, Эккехарду II, который правил пятнадцать лет (1031–1046) вплоть до своей внезапной кончины.

К сожалению, сведения о братьях в хронике весьма скудны. Однако и то немногое, что донес до нас шелест веков, характеризует их как всецело преданных своему сеньору отважных воинов и передовых людей того времени. Так, сохранился отзыв короля Генриха III о своем вассале Эккехарде II: «вернейший из верных». Оба брата совершили деяние, которое благотворно повлияло на судьбу Германии.

Близ их владений, в старом королевском замке в Цейтце, находилась резиденция епископа. Она постоянно подвергалась вражеским нападениям, что вызывало в стране естественную тревогу. В то же время братья достраивали хорошо укрепленную крепость, начатую еще их отцом. Эккехард I имел родовое гнездо в Гене, но оно не отвечало требованиям безопасности: набеги врагов не прекращались ни днем, ни ночью. Поэтому старый маркграф перенес укрепленное место (Burg) подальше, в новый (слово neue для простоты произношения трансформировалось в naum – О.С.), более удобный стратегический пункт, где и началось масштабное по тем временам строительство. Крепость тут же обросла крестьянскими домами: бедный люд со всех сторон потянулся под защиту сильных и справедливых господ. А там, где замок, там церковь и рынок, - и благодаря удобным торговым путям сюда стали съезжаться заморские купцы. Так возник Наумбург – один из первых средневековых городов Германии, который братья отстраивали с большой любовью. Они и предложили перенести сюда резиденцию епископа, что и было сделано во времена правления Конрада II. Шаг для того времени необычный, поскольку иной вероломный вассал мог бы захватить епископа в качестве заложника и выступить против законного короля. Но Конрад II полностью доверял «достойной династии Эккехардов».

Убийство отца легло на семью тяжелым позором. К тому же братья были бездетны. Отсутствие потомства воспринималось ими как божья кара, и потому оба сделали все ради спасения души ушедшего в мир иной старого маркграфа. Они отдали свое состояние для основания аббатства в старой Йене и вскоре за ним – монастырской церкви в Наумбурге, в которую перенесли останки трагически погибшего отца.

Спустя два столетия после описанных событий, в 1250 году, благодарные жители Наумбурга увековечат память 12 основателей города, установив в соборе Петра и Павла, построенном на месте старой церкви, удивительные по своей выразительности статуи из цветного песчаника. В западной части собора на высоте примерно три метра высятся маркграф Херман с супругой Реглиндис и маркграф Эккехард II с супругой Утой, вошедшей в мировую историю под именем Уты из Наумбурга. На груди у маркграфини Уты – шестиконечная звезда Давида с тремя окружностями на каждом луче. Сочетание древнейших символов о многом расскажет непредвзятому уму.

К сожалению, летописцы того времени не жаловали вниманием знатных дам, предпочитая живописать подвиги их мужей. И об этой женщине мы знаем удручающе мало. Известно лишь, что происходила она из рода Асканнер из Баленстеда (Askanier in Ballenstedt) (5). И воспитывалась в одном из немецких монастырей, получив превосходное по тем временам образование. Хорошо ориентировалась в исторических коллизиях, много читала, любила музыку. Однако главное качество, которое прививали в ней с детства – это домовитость и почитание будущего супруга. Хотя, судя по ее прекрасному волевому лицу, маркграфиня вряд ли ограничивалась только этим. Скорее всего, она активно участвовала в делах мужа, разделяя с ним тяготы многотрудного правления. Из поколения в поколение передавалась информация, что когда-то на статуе были обнаружены рунические знаки, потом их кто-то стер. Любопытная деталь, которая очень походит на правду, если вспомнить о связи Уты с великой Матерью друидов Вальдегундой.6 Неизвестно, владела ли прекрасная маркграфиня святым Граалем. На триптихе Николая Рериха «Fiat Rex» Камень мерцает в руках величественного мудреца, изображенного в центре, а по левую и правую сторону стоят Ута и Эккехард. Сейчас это дивное полотно хранится в Международном Центре Рерихов в Москве. Вот и все автобиографические факты о Уте, известные исследователям на сегодняшний день. Дальше начинается легенда…

ВЕК XIII. ГРАФИНЯ РОТЕНБУРГСКАЯ И РАВВИН МОЗЕС ДЕ ЛЕОН

В далекой Испании мракобесы беспощадно преследовали евреев, среди которых было множество прогрессивных умов. И знаменитый раввин Мозес Бен Шеб-Тоб де Леон (1250–1305) (7) из Вальядолиды (8), известный своей ученостью и связями с тайными науками, пребывал в тяжких раздумьях. Зрелые годы своей жизни он положил на обработку текстов священной книги евреев «Зохар», а теперь обстановка в стране стала невыносимой для творческого труда. Как известно, Каббала состоит из двух книг: «Сейфер Иецира» – книга Творения и «Зохар». Первую традиция приписывает отцу Аврааму, вторую - Симеону Бен Иохаю из Цфата, жившему примерно две тысячи лет назад назад и убитому солдатами императора Андриана, пытавшегося уничтожить религию единобожия. Каббалисты вывезли рукопись «Зохар» в Испанию и изучали ее в специальных школах Жероны (9). Об этом знали лишь посвященные, и Мозес де Леона был одним из них. Он объявил, что нашел рукопись Бен Йохая. Затем собрал воедино разрозненные древние тексты, сверив их по халдейским и сирийским писаниям, и написал к ним обширные комментарии, дошедшие до наших дней. Легенда гласит, что в 1290 году он имел откровение опубликовать результаты проделанной работы, что и сделал. Этот шаг не встретил понимания среди соратников-каббалистов (10). Владел раввин и знаменитым Камнем, Сокровищем Мира.

Вот как повествует об этом известный философ XX века Елена Ивановна Рерих в своем письме от 18.11.1935 г. « … Легенда, записанная в «Криптограммах Востока» - истина. По преданию сокровище приносит с собою и особый Завет, который должен быть выполнен. Ларец, упомянутый в легенде, относится к XIII столетию и по преданию он сделан из кожи, принадлежавшей самому Соломону. На коже имеется много алхимических символов. Знаменитый раввин Моисей де Леона, составитель Зохара, преследуемый испанцами во время гонения на евреев, нашел защиту в лице германской феодалки, допустившей его и гонимых в свои владения. В благодарность он подарил ей талисман и этот драгоценный кусок кожи. Феодалка приказала сделать из этой кожи ларец и хранила в нем полученный талисман…»

ВЕК XX. МАРКГРАФИНЯ УТА ИЗ НАУМБУРГА

Семь долгих веков Ута с супругом Экехардом украшала Наумбургский собор. За это время, похоже, никто не черпал вдохновения при взгляде на раскрашенные статуи из песчаника. По крайней мере в дневниковых записях выдающихся личностей о них не упоминается ни слова (11). Но капризная Фортуна непредсказуема - однажды маркграфиня в одночасье стала знаменитой. И повинен в том безработный наумбургский фотограф Вальтер Хеге. В 1921 году, из-за недостатка заказов он стал изучать старинный собор, выясняя, при каком освещении лучше снимать ту или иную статую. Художник охотно фотографировал фигуры в разных ракурсах и делал увеличенные фрагменты – до тех пор, пока поверхность камня не приобрела блеска кожи. Ему удалось “представить основателей Наумбурга живыми людьми и страдающими современниками”. Особенно удался портрет Уты – он поражал зрителей своим ярко выраженным достоинством и безупречностью.

В 1937 году в Мюнхене открылась выставка “Выродившееся искусство”. Среди 600 экспонатов, отражавших по мнению организаторов неприглядные тенденции в современном искусстве, находилась одна единственная фотография средневековой скульптуры. И контраст оказался столь разительным, что и специалисты, и зрители были очарованы. “Ограда, отделяющая от всего скверного и пошлого”, “спокойный и холодный облик, полностью сосредоточенный в себе”, “воплощение гордости и достоинства”, “сверхчеловеческое излучение мощи и силы” - это лишь часть эпитетов, которые в те дни адресовали маркграфине немецкие газеты. С того момента в Германии и начался культ Уты. Ее жизнь обрастала массой догадок и предположений, оказавшихся весьма живучими. Так, кто-то заметил, что Ута, наверное, была несчастна в браке. Об этом якобы свидетельствует ее несколько отстраненная поза - “Не прикасайся ко мне!” - и приподнятый воротник.

Спустя короткий срок Ута из Наумбурга стала своего рода эталоном, по выражению Люси Нат - “идеалом немецкой женщины, к которому мы всегда будем стремиться”.

А потом грянула война. В Германии к власти пришли нацисты. И, по закону вечного тяготения тьмы к Свету, обратили свои взоры к маркграфине Уте, назвав ее леди Третьего рейха. В 1938 году нацисты восхваляли Уту как “высокий символ женского национального достоинства” на своем собрании, организованном в западном хоре собора. Национал-социализму претила мысль, что женщина как бы отдаляется от своего супруга. И пропаганда возвестила, что супруги вместе стоят в борьбе за Германию. И пока доблестный Экехард защищает свою родину от врагов, Ута, как истинная немецкая женщина, терпеливо и самоотверженно ждет своего супруга. О популярности Уты в годы второй мировой войны свидетельствует и такой факт: пьеса Феликса Дюнена, посвященная супругам, игралась на сцене более 100 немецких театров.

Так маркграфиня, жившая в XI веке, шагнула в легенду в веке XX. Отныне и по сей день в Наумбургский собор тянутся вереницей паломники, чтобы найти утешение в “истинно немецкой сущности”, которая сама была “одинокой в мире, слишком резком для ее тонкой и нежной души”.

ВЕК XX. … И ЕЛЕНА РЕРИХ

А явление, в котором говорилось в пророчестве, данном отцу Сюльпицию, действительно стало понятно. Правда, только спустя 13 веков, когда путь четверых членов семьи знаменитого художника Рериха лег на Восток. Перед этим они много путешествовали по миру Однажды на адрес парижского банка Рерихов пришла посылка. Вскрыв деревянный ящик, Елена Ивановна увидела ту самую шкатулку, изготовленную в старинном городе Ротенбурге. В ней лежало легендарное сокровище – черный Камень в форме сердца. На коже, обтягивающей шкатулку, были вытеснены четыре буквы «М». Супруги сразу поняли, что они означают: с этой буквы начиналось имя их Учителя – Мория. С той поры Камень святого Грааля хранился в семье Рерихов, а после смерти последнего из них, Святослава Рериха, последовавшей в 1993 году, таинственно исчез…

Примечания.

1. В легенде о Камне не говорится, о каком именно Сюльпиции идет речь. В истории известны, по крайней мере, три католических монаха с таким именем. В статье отдано предпочтение епископу из аббатства в Бурже, славившемуся своей святостью и аскетичностью. В честь этого Сюльпиция, под конец жизни оставившего епископский сан и целиком посвятившего себя помощи бедным (умер в 647 году), назван собор в Париже - Сен-Сюльпис. Ежегодно 17 января и по сей день в честь отца Сюльпиция там ведутся торжественные богослужения.
2. Святой Грааль фигурирует в легендах как Камень, Чаша и Блюдо. В данном случае речь идет о Камне.
3. Легенда о Камне, взята из книги Жозефины Сент-Илер «Криптограммы Востока», Новосибирск, 1998 год, издательство «Свет».
4. Hans-Joachim Mrusek Drei saksische Kathedralen, Merseburg – Naumburg –Meisen, Dresden, 1976.
5. Klaus Wagenbach, «Uta von Naumburg. Eine deutsche Ikone» Die Zeit, № 18 23.04.1998.
6. Е.И.Рерих. «Письма в Америку», том 1-й, стр. 274, о Вайдегунде, Матери друидов.
7. Арон Бернштейн, статья «Евреи в Испании», журнал «Лехаим», № 2, 2000.
8. «Тайная Доктрина», том 3, гл. XX, стр. 156, издание 1993 года.
9. Арон Бернштейн, статья «Евреи в Испании», журнал «Лехаим», № 2, 2000.
10. Коллега из Израиля. Найти журнал.
11. Klaus Wagenbach, «Uta von Naumburg. Eine deutsche Ikone» Die Zeit, № 18 23.04.1998.

Ольга СТАРОВОЙТОВА, г. Рига.

[center]Александр Пересвет

У Т А[/center]

C Утой я познакомился в детстве.

Было это на уроке истории в шестом классе. На одном из первых, в начале года, – тягостном, длинном, с молодым и неопытным преподавателем, который, зная предмет, не знал, как вложить его в головы двенадцатилетних оболтусов. А потому каждый из нас развлекался, как хотел.

Я лично отвлекся на рассматривание новенького, только что полученного учебника по истории средних веков.

Занятие это было достаточно интересным. Страницы школьного пособия были полны рисунками и фотографиями зданий, построек, рыцарских лат, дамских нарядов, каких-то потрепанных фолиантов. Это был хороший учебник, один из лучших в те годы. А может, и в нынешние тоже.

Лениво перелистывая страницы, я вдруг замер. Одна из фотографий привлекла особенное внимание. Она изображала две скульптуры в средневековой длинной одежде, которые представились мне настоящим чудом искусства. Правда, ценителем художеств я не был, но многого и не требовалось: лицо женщины на фотографии было настолько притягивающим, одухотворенным, прекрасным, что от него невозможно было оторваться.

Подпись гласила, что это статуи маркграфа Экхарда и его супруги Уты. Поставлены они в соборе города Наумбурга, которым когда-то правили. Тут же был и комментарий, обращавший внимание на властолюбивое, жестокое и феодально-самодовольное лицо маркграфа. И на полную противоположность ему – хрупкую, нежную, печальную маркграфиню.

Вот тогда Ута и появилась в моей жизни. По картинке в учебнике я влюбился в прекрасную средневековую женщину…

Потом приходилось еще не раз встречаться с фотографией Уты и ее мужа. В самых разных изданиях, книгах, на плакатах. Оказывается, не я один поразился необычайному искусству художника, сумевшего в камне запечатлеть не только портреты давно умерших владык, но и их характеры, настроения, чувства.

Звучит, возможно, кощунственно для ценителей высокого искусства, но, по моему мнению, это гораздо выше и сильнее признанного мастерства древних греков и наследовавшего им Микеланджело. Те, конечно, прекрасно передавали красоту человеческого тела, великолепие пропорций, силу идеи. Но в их статуях нет человеческих характеров – есть только некие идеологические типы. У них пропорциональные, выглаженные лица, и даже у разрывающего путы микеланджеловского раба нет кругов под глазами от бессонных ночей в мечтах, скажем, о свободе. Так же как у Давида – каменное лицо монстра, не испытывающего даже тени чувства по поводу победы.

У Уты видны круги под глазами.

На ее лице, кажется, просто написано, как она глубоко несчастна, что вынуждена подчиняться самодуру-мужу, терпеть его постылые ласки, не приносящие ничего, кроме пустоты и гадливости. Что она еще не перестала мечтать о чем-то несбыточном и ждать своего небесного принца с голубыми глазами и добрым сердцем... Но разум ее уже понимает, что принц теперь никогда не придет. Ей никогда не стать Прекрасной Дамой, перед ней навеки захлопнулись ворота в мечту. И оттого она тоскует еще горше, еще неизбывнее...

...От Лейпцига до Наумбурга ехать на поезде немногим больше часа. Обычный поезд, обычная дорога, обычный немецкий пейзаж за окном – с терриконами и буроугольными шахтами, зеленеющими полями, каменными селениями по сторонам. Но когда поезд останавливается, и ты выходишь из здания вокзала, похожего на все вокзалы Германии, – городок этот поражает сразу.

Здесь живет другой мир. Тишина и зелень. Древний булыжник мостовых и маленькие разноцветные домики. На горизонте торчит самая натуральная старинная мельница. Узкая дорожка ведет вверх, к центру города, изгибаясь, как кошка вокруг ноги. И когда поднимаешься по ней к бывшим городским воротам, Наумбург начинает разворачиваться перед тобой, словно лента – из домов с черепичными крышами, разнокалиберных окошек, уютных фонариков над дверями. Этакая иллюстрация в старой детской книжке… Двадцатый век словно не нашел тапочек и потому не решился войти в своих сапожищах в этот городок. И потому за каждым поворотом так и ждешь появления чего-то необычного, исторического, сказочного. И оно приходит…

Дорога вдруг упирается прямо в собор. Со стен, темно-серые, почти черные камни которых нависают прямо над тобой, свешиваются страшные драконы, ощерив пасти. Добрый такой христианский символ… Если мне не совсем уютно при взгляде на них, то что должны были испытывать средневековые горожане, идя к мессе?

Впрочем, они, наверное, отводили взгляд от ужасов мира нижнего и поднимали глаза к небу. А там… Там парят башни. Узорчатые, готические, возносящие к вышине и богу. Узкие и высокие стрельчатые окна смотрят на тебя слепотой своих темных снаружи витражей. Камни украшены узорами, что-то, видно, когда-то изображавшими.

В первое посещение Наумбурга мне не удалось войти внутрь собора. Было поздно, и его двери уже закрылись. Только и оста лось, что пройтись по крытым галереям вокруг внутреннего дворика да посмотреть на мемориальную доску, где значились имена немецких солдат, погибших на первой мировой войне – очевидно, жителей местного прихода. Имен стояло много.

Но Уты не было в этих открытых для посетителей местах…

И во второй раз я опять опоздал к моменту закрытия собора. Но на сей раз повезло больше. Японские туристы как раз договорились с привратником, что он их все-таки пропустит. Я потихоньку пристроился к группе. Кое-кто покосился подозрительно – не очень-то я похож на японца – но возмущаться и задавать лишних вопросов не стал.

Ута была здесь! Действительно Ута! Самая настоящая! В полумраке высокого сводчатого зала, одновременно и возносящего и подавляющего. Среди усталых лучей вечернего солнца, раквашенных на цветные осколки высокими витражами стрельчатых окон.

По карнизам на стенах храма размещались еще несколько мужских и женский статуй, тоже, возможно, давнишних владык города. Но я проходил мимо них равнодушно. Меня влекла только Ута.

Она стояла справа, рядом с Экхардом. Точно так же, как на фотографии, слегка наклонила хрупкую голову на тонкой шее. Казалось, щеки ее были прозрачными до синевы, казалось, вот-вот увидишь, как бьется жилка у нее на виске. Тонкие пальцы нервно сжимают край накидки, словно она защищается, загораживается от мужа и все смотрит куда-то вдаль, за синие горы, где ждет ее сказочный принц... И в глазах ее такая неизбывная печаль, так что даже сейчас, спустя семь сотен лет, хочется сделать что-нибудь, чтобы она улыбнулась. А еще лучше – поднять меч и выйти на поединок, чтобы освободить ее из-под гнетущей власти того, кто стоит с ней рядом….

Экхард, судьбой или политикой данный ей в мужья, стоял здесь же, опираясь на меч. Грузный, властный, уверенный в себе, ражий детина, который уж никак не мог мечтать о несбывшемся – разве что о кружке пива, оставшейся недопитой на вчерашнем пиру. В нем не было той рыцарственной удалой бесшабашности, которая многое извиняет в наших глазах. В нем не было и мудрости или хотя бы хитрости правителя, властителя земли, которая требует своего – и в политике, и в войне, и в хозяйстве. Была только сытая самоуверенность сильного животного, который пользуется властью как игрушкой для удовлетворения своих страстей.

Несколько раз пытался я найти в книгах упоминания о гербе наумбургских маркгарфов, но отыскать не смог. Если судить по лицу Экхарда, девизом его должно бы было быть: «Сила без жалости».

И чем дольше я смотрел на живую Уту, тем скорее я готов был в своих мыслях наделить Экхарда новыми и новыми пороками, которых он, возможно, и не имел. Наверняка пьяница. Наверняка бьет жену. Мучит подданных. В состоянии разрезать живот встреченной поселянке и погрузить в него сапоги, дабы согреть озябшие на охоте ноги…

И главное – я видел в нем все то, что связывается у нас, русских, с немецким «натиском на Восток». Я уже видел, как Экхард вешает защитников Пскова на воротах их собственных домов, как сжигает детишек в ливонской языческой деревушке, как скачет по льду Чудского озера...

Не знаю, кем был Экхард, где он воевал, и воевал ли.

Но тем не менее я знаю о нем все. По лицу, с такой непостижимой гениальностью изображенному неизвестным художником.

И я ненавижу мужа Уты…

Художника называют просто – Наумбургский мастер. О нем не известно почти ничего. Известно лишь, что жил в тринадцатом веке.

Но – пусть этим знанием ограничиваются ученые, которые не берутся судить о недоказанном. Мне легче. Мне достаточно видеть его работу, что понимать все, чем он жил, и чего он хотел.

Мастер любил Уту.

Только огромная любовь могла поднять его на такую работу. Он повиновался той же страсти, что двигала в свое время Пигмалионом, молившим богов оживить созданную им статую. Во всяком случае, расположенные напротив фигуры маркграфа Германа и его супруги Реглинды нимало не пронизаны тем духом, который наполняет скульптуру Уты.

Он ее любил. Возможно, он мечтал стать ее рыцарем и сложить голову за честь своей Прекрасной Дамы, –

но он не мог быть рыцарем, поскольку происхождение не давало ему такого права!

И все же Мастер стал им! Он обессмертил свою любимую куда надежнее, чем все те тысячи авантюристов, прикреплявших девичьи платки к шишакам своих шлемов. Свои чувства, чувства влюбленного мастера, он сумел передать всем тем, кто смотрит на его скульптуры. Сумел передать свою любовь…

И ненависть!

Моя сегодняшняя вражда к Экхарду заложена еще тогда – семь веков назад. Это ненависть Мастера к мужу его любимой передается мне. Еще бы – ведь я тоже люблю Уту…

И получается, что его ненависть не умерла, несмотря на все столетия разницы между нашими жизнями. Она теперь – во мне. Может ли быть более суровое мщение, чем вот это – сделать так, чтобы каждое новое поколение ненавидело твоего врага?

И еще одно сквозит в каменных чертах дорогой нам Уты. Отчаяние Мастера. Не только оттого, что с замужеством судьба ее была решена, и ему не на что было больше надеяться.

И не оттого, что их разделяла длинная иерархическая лестница, которую тоже не преодолеть.

Нет, тут отчаяние еще более глубокое, чем то, которое происходит от тоски по неисполнимому. Нет, это отчаяние от того, что менять что-либо – хотя бы в мыслях – уже поздно. И поздно навсегда: еще несколько месяцев, и Ута подарит ребенка своему мужу.

Чем больше я вглядывался в скульптуру, тем больше убеждался, что глубокие складки плаща как-то сглажены на ее животе, как это бывает у беременных. Не случайно она и придерживает накидку левой рукой – словно для того, чтобы скрыть увеличившийся живот на время позирования перед скульптором.

И от этого открытия еще горше стала для меня вся эта история. Пусть многое в ней покажется другому фантазией. Но я видел Уту глазами влюбленного. А этим глазам, столь слепо закрытым на многое, открывается то, чего никогда не заметит человек трезво-равнодушный.

А я ведь так давно люблю Уту... Семь веков...

Через века я люблю ее любовью того мастера, что обожествлял свою повелительницу, тайно и страстно мечтая о ней. И передал это чувство всем, кто смотрит на творение его рук. Он делал, возможно, только памятник своей великой и безнадежной любви, своей великой и бессильной ненависти. Но благодаря этому холодный камень стал теплым и живым, словно человеческое тело.

Как помочь тебе, несчастный собрат мой по любви к недоступному? Столетия, тяжелые, как могильные камни, пролегли между нами. Ты давно истлел в земле, не сохранилось даже твоего имени. Отшумели жизни вашего поколения, ваши страсти и ваши горести, ваши войны и ваши победы, и никто теперь не помнит того, что вам казалось тогда столь важным.

У нас теперь свои страсти и свои горести, которые кажутся нам самым важным на свете. И вам никогда не дано узнать о них.

И все же это ты, Мастер, перекинул мостик через холодную реку забвения, через века и границы, перекинул его напрямую в мое сердце! Мы оба любим одну и ту же женщину. И оба страдаем от невозможности выразить свою любовь ей самой. В этом – мост между нами, предком и потомком, немцем и русским.

Ты не умер, Мастер. Любовь твоя жива во мне!

HC писал(а): То-то и оно, что интересно — во всяком случае сходство Уты и Держательницы, их позы, одежды, складки на плаще (корона, правда, немного по-другому) очевидны…

[center]Лидия МАРКЕЛОВА, г. Киев

"Чем ночь темней, тем звёзды ярче..."[/center]

«Мировая Сокровищница Духа! Устремление ко Благу, стремление вверх, где же оно так же действенно может проявиться, как не у Высот, на которые еще не ступала нога человеческая?».
Н.К.Рерих.
"Обращение к Гималайскому Обществу имени Рериха".

Под многозначными покровами человеческая мудрость слагает все тот же единый облик Красоты, Самоотверженности и Терпения. И опять на новую гору должна идти женщина, толкуя близким своим о вечных путях».
Н.К.Рерих. "Женщинам".

«…Мудрые понимают свои земные жизни как одно ожерелье…»
Надземное, 88.

«Уже много разных подвигов среди женщин, но теперь вместо костра дано пламя сердца…».
Сердце, 106.

«На Земле и рука, и нога пребывают сотрудниками духа. Не царскими одеждами отличаются носители эволюции, не знают их. И только итоги истории очистят их путь…».
Надземное, 527.

«Да будут чресла ваши препоясаны и светильники горящи».
Лк., 12:35.

«…в древности пояс рассматривался как знак достоинства власти и величайшего доверия, еще большего, чем перстень».
Е.И.Рерих. "Письма"

«Средневековье было, но оно миновало. Недаром этот период постоянно называется темным средневековьем. Пребывать в этом человечество не могло; и лучшие умы слагали времена расцвета, эпохи Возрождения».
Н.К.Рерих. "Средневековье".

«Их не так много – строителей жизни, отвечающей во внутреннем смысле грядущей эволюции. И бережно мы должны отбирать эти имена грядущего света, продолжая список их до современности». Н.К.Рерих. "Алтай-Гималаи".

«Я жил в старом-престаром замке, над воротами которого был высечен каменный герб и год – 1326-й!... Неподалеку от этого замка был Наумбургский собор и в нем статуи, сделанные неизвестным мастером в XIII веке. Имя мастера не сохранилось, а имя женщины, которую он лепил, сохранилось. Ее звали Ута. Она поддерживает сползающий плащ, рука ее закрывает воротником часть лица знакомым жестом… И лицо Уты было той же красоты и нежности, которую может выразить либо поэзия, либо фотография, ничем другим, даже музыкой, не рассказать про ее лицо. И я, знающий про электротехнику и про кибернетику, и про то, что Вселенная наша расширяется, я стоял в холодном соборе, замирая от восторга, чувствуя себя счастливым и ничтожным перед этой красотой, точно так же как четыреста или пятьсот лет назад... Я подумал, что наумбургский мастер никогда не видел ни маркграфини Уты, ни ее супруга Эккехарда, ни Реглинды. Они жили задолго до него. Тогда не существовало ни фотографий, ни портретов. Какой она была на самом деле, Ута?…». Д.А.Гранин. "Прекрасная Ута".

«Держательница Мира» – так назвал свое произведение Николай Константинович Рерих, художник–историк, на полотнах которого ожили легенды, былины и герои. Картину он посвятил своей жене, Елене Ивановне Рерих, представшей перед нами в облике легендарной Уты из Наумбурга. На знаменитом полотне маркграфиня Ута стоит среди высоких горных вершин, издревле служивших символом духовного восхождения /1/. В ее руках – таинственный ларец-ковчег, в котором хранился сокровенный талисман – Небесный Камень, по форме подобный сердцу человеческому /2/. Тот же ларец, так похоже, скрыт под складками плаща Уты в Наумбургском соборе – еще не пришла пора показать Сокровище всему миру.

Исторических свидетельств об Уте чрезвычайно мало. Будто всемогущая муза Клио заботливо набросила на ее жизнь покров тайны. Поэтому настоящая судьба маркграфини навсегда останется для нас загадкой, которая еще долго будет будоражить воображение людей. Летописи и исторические акты почти не говорят о ней. Отсутствует все, что могло бы сделать рассказ оживленным и красочным. Неопределенность эта широко открывает двери для всевозможных толкований. Ведь «за завесою времени – все возможно»…

В Наумбургских хрониках имя Уты упоминается только в 1249 году. В городе как раз строился готический собор, посвященный святым Петру и Павлу. Над украшением храма работал необычайно талантливый мастер, к сожалению, оставшийся неизвестным. Он и воспроизвел ее облик в западном хоре. С тех пор эта статуя воплощает в себе один из самых лучших женских образов в мировом изобразительном искусстве, единственную яркую память о маркграфине. Представленный материал продолжает рассказ «УТА - ВОПЛОЩЕННОЕ ДОСТОИНСТВО» Ольги Старовойтовой, опубликованный на этом сайте.

[center]ЭККЕХАРДЫ. ОТЦЫ И ДЕДЫ[/center]

Ута фон Балленштедт происходила из знаменитой династии Асканиев, ее супруг, маркграф Эккехард II Майссенский, – из не менее родовитой семьи Эккехардов. Они поженились тысячу лет назад, в суровую пору, когда Европу сотрясали битвы народов. А германскому королю Оттону I Великому удалось основать могучую державу. Впоследствии она стала называться Священной Римской империей германской нации и просуществовала до 1806 года, пока Наполеон I не упразднил ее.

В числе преданных соратников государя прославился род Эккехардов, отличившийся отвагой и доблестью, умелой политикой и дипломатией. Родоначальником генеалогического древа этой семьи принято считать графа Эккехарда Мерзебургского, скончавшегося в 954 году. Мы пока ничего не знаем об этом человеке, но можем предположить, что он по обычаю той эпохи был воином. Гораздо больше известно о его сыне Гюнтере, маркграфе Мерзебургском, чье имя часто встречается в исторических хрониках. В жизни ему довелось много воевать, участвовать в походах Оттона I в Италию, сражаться со славянскими народами.

Именно к Гюнтеру перешел Мерзебург после смерти его владельца Геро Железного, воинственного покорителя славян. В ту пору владения передавались не по наследству, а приобретались благодаря личным заслугам. Уже с 6 века Мерзебург на реке Заале, окруженный славянскими поселениями, служил пограничной крепостью. В правление Генриха I город стал главным пунктом в борьбе со славянами и венграми. И, правда, само название «Мерзебург», образованное из двух славянских слов – «мези» и «бор», означает «междуборье». При графе Гюнтере было основано Мерзебургское епископство, входившее в Магдебургскую метрополию. Здесь и написал впоследствии свои «Восемь книг хроники» епископ Титмар Мерзебургский, на которые часто ссылаются историки.

Когда умер Оттон I, завладеть короной вознамерился его племянник, Генрих Баварский. Попытка не удалась, и мятежного герцога заточили в крепость. Примкнув к заговорщикам, граф Гюнтер потерял свои владения и в 976 году вместе со старшим сыном Эккехардом отправился в изгнание. Всего у Гюнтера было трое сыновей: Эккехард, Гунцелин и Бруно. Через несколько лет опального маркграфа восстановили в должности и правах. Верность королю Оттону II Гюнтер доказал, участвуя в сражениях с греками и сарацинами в Южной Италии. Все тяготы похода и сражений разделил с отцом Эккехард I. В жестокой битве при Кротоне 13 июля 982 года маркграф Гюнтер нашел свою гибель. Эта кампания дорого обошлась императору. Потеряв весь цвет саксонского войска, Оттон II потерпел поражение и спасся лишь чудом. Вскоре он умер в Риме, но успел, однако, простить герцога Баварского. Наследника короны, трехлетнего Оттона III, тотчас короновали и передали его дяде Генриху для воспитания или, скорее, свержения с престола.

И, действительно, герцог вновь поднял мятеж. Всеми силами старался он склонить на свою сторону подданных короля, но мало преуспел в этом неблагородном деле. Готовясь к бою, верные рыцари, а среди них и граф Эккехард I, поставили ультиматум: или Генрих выдаст им короля и оставит свои притязания, или не уйдет живым из страны. Восстановив против себя почти всю Германию, Генрих вынужден был уступить. Преданность Эккехарда I не осталась незамеченной. И он, женатый к тому моменту на дочери герцога Саксонии Германа Биллунга, получил от короля маркграфство Майссен, Мерзебург и Цайтц.

В «Деяниях саксов» летописца Видукинда Герман Биллунг отмечен как муж благородный, деятельный и благоразумный. Король определил его наставником к своим сыновьям, а позже назначил наместником в землях непокорных ободритов. Ему же Оттон I поручил Саксонию, когда в 961 году отправился в Италию. Со времени Карла Великого эта провинция не знала другого государя, кроме короля, а теперь властелином Саксонии стал Герман Биллунг. Доверить ее благополучие можно было только человеку надежному, и Оттон не ошибся.

У дочери Биллунга Шванхильд и Эккехарда I родилось семеро детей: четыре сына и три дочери. Старшего сына назвали в честь деда Германом. Гюнтер и Эккехард II, будущий супруг Уты, получили имена по отцовской линии. Их младший брат носил имя Айльвард. Сестер же звали Лиутгард, Ода и Матильда.

Беспокойная эпоха не позволяла уделять много внимания семье и мирному строительству. Нередко в стране возникали смуты и войны. Особенно страдали восточные границы, где обитали славяне, пренебрегавшие, по словам Видукинда, любым бедствием ради дорогой их сердцу свободы. В беспрерывных сражениях маркграф Эккехард I защищал свои земли. А когда безопасность границ была обеспечена, он пустился в путь, чтобы служить императору в Италии.

Оттон III, прозванный «Чудо мира», страстно мечтал объединить христианский мир в одно целое и защищать его от неверных. Сын германского императора, а по матери внук византийского, хотел быть владыкой Запада и Востока. Его домом – «столицей мира» – стал Рим. Сюда переехал двор, отсюда он стремился управлять огромной империей. Однако римляне не оценили ни утонченность Оттона, ни новые порядки. В отсутствие императора в 998 году патриций Кресценций поднял восстание. Поспешив назад, Оттон осадил вечный город и дал приказ Эккехарду I Майссенскому штурмовать цитадель мятежников. День и ночь маркграф нападал на замок, и, наконец, проник в него. Восставших ожидала суровая кара.

Оттон не скупился на награды и отличия для своего любимого вассала, «которому он в особенности много доверял» /3/. Король пожаловал маркграфу богатые лесные угодья и земли, наградил правом передавать по наследству большинство его ленных владений и чеканить монету, что было редкостью в ту пору. В 1000 году маркграфа Эккехарда I избрали герцогом Тюрингии.

И вдруг 24 января 1002 года император Оттон III скончался. Его смерть сохранялась в тайне, пока не собралось рассеянное по Италии войско. Скорбная дружина повезла своего возлюбленного императора в Аахен, чтобы с почестями похоронить рядом с его кумиром, Карлом Великим. В Баварии печальную процессию встретил сын уже знакомого нам мятежного герцога. Звали его, как и отца, Генрихом Баварским. Проливая слезы, он принял королевское тело, а заодно и королевские регалии.

Предстояли выборы нового короля. Извещенные о кончине государя, саксонские князья и епископы съехались в Фрозе для обсуждения дел в империи. Претендентов на трон было трое, в том числе и Эккехард I /4/. А врагов у него было немало. Как известно, власть и политика – это сфера самого острого столкновения враждующих кланов и партий. Нередко меч и кинжал становились средствами достижения успеха. Спор разгорелся жаркий, и, как проницательно заметил Титмар, «выбор был прерван, и таким образом исполнилось замечание древних, что наступление ночи иногда отделяет нас от целого года, а год может продолжаться за пределы человеческой жизни» /5/. Направляясь для дальнейших переговоров, Эккехард I и его дружина остановились в замке Пёльде. Глубокой ночью враги ворвались в покои маркграфа и жестоко расправились с храбрецом. Это тяжкое злодеяние совершилось 30 апреля 1002 года. Опасный соперник был убит /6/.

[center]ЭККЕХАРДЫ. СЫНОВЬЯ[/center]

Владения Эккехардов располагались в Тюрингии, благодатной местности между реками Заале и Унструт. В Гроссйене, где проживала семья Эккехарда I, находился основанный им монастырь св. Георгия. Здесь, рядом с предками, и нашел неугомонный герцог Тюрингский свой последний приют. На плечи матери и старших сыновей легли заботы о судьбах младших детей. Новый король, желая примирения, наделил Германа землями, но Майссен отдал брату Эккехарда I, что послужило поводом для семейного конфликта. Целых семь лет мать и сыновья боролись за справедливость. И, наконец, в 1009 году Герман вступил в управление Майссеном. Под этим годом Титмар впервые упоминает Эккехарда II в своей «Хронике».

Вскоре после смерти отца Герман женился на польской принцессе Реглиндис, дочери Болеслава I Храброго. От него родственная нить потянулась в Киевскую Русь. Сестра Реглиндис вышла замуж за сына Великого князя Владимира, Святополка. И, таким образом, супругами брата Эккехарда II, Германа, и брата Ярослава Мудрого, Святополка, стали дочери короля Польши.

Вскоре после смерти отца Герман женился на польской принцессе Реглиндис, дочери Болеслава I Храброго. От него родственная нить потянулась в Киевскую Русь. Сестра Реглиндис вышла замуж за сына Великого князя Владимира, Святополка. И, таким образом, супругами брата Эккехарда II, Германа, и брата Ярослава Мудрого, Святополка, стали дочери короля Польши.

Родство с Эккехардами не помешало Болеславу I воспользоваться переменой власти в Германии. Он пересек границу и среди прочих земель захватил владения Германа /7/. Началась война, длившаяся без малого четырнадцать лет. Краткое перемирие наступило в 1013 году. Немецкий король Генрих II совершил военный поход в Италию и короновался императором. Болеслав же направил свои войска на Киев. Как рассказывает Титмар, Святополк по наущению своего тестя хотел отделиться от Руси. Узнав об этом, князь Владимир заключил сына в темницу вместе с его женой и ее духовником. В отмщение Болеслав и разорил русские земли.

Долговременный польско-германский мир был подписан в 1018 году в Баутцене и скреплен брачными узами. Сестра Эккехарда II, Ода, стала супругой Болеслава I и королевой Польши. В том же году Болеслав I вновь напал на Русь, и Святополк взошел на киевский престол. Междоусобица на Руси привела, как мы знаем, к трагической гибели братьев Святополка, Бориса и Глеба. Подстерегли его люди и третьего брата, Святослава. Предательство черным пятном легло на имя Святополка, получившего прозвище Окаянный.

В сыновьях «великого» маркграфа Эккехарда I историки видят достойных наследников – честных и мужественных воинов, умелых правителей, заслуживших признание королей. Два сына посвятили свою жизнь церкви: Айльвард – епископ в Майссене, Гюнтер еще при дворе Оттона III – королевский капеллан, а при Генрихе II – канцлер империи и епископ Зальцбурга. У Германа и Эккехарда II особенно тесные отношения завязались с королями Саллической династии – Конрадом II и Генрихом III. Донесенные историей свидетельства говорят об уважении королей к своим подданным. Всегда рядом, на войне и в мирной жизни, братья вместе служили королям и были их доверенными лицами.

Когда к власти пришел Конрад II, он удивительно быстро освоился со своими задачами. Будучи неграмотным, но, обладая природным умом, этот король умел ценить советы и проявил себя, как твердый политик. В первый же год своего правления Конраду удалось справиться с опасностями, грозившими со всех границ страны. Сын Болеслава I Мешко II отказался от уплаты дани, а его войска опустошили земли между Эльбой и Заале. На западной границе французский граф Шампани заявил свои притязания на обладание Бургундией. Но Конрад все уладил, воевал с Польшей, заключил мирный договор с венгерским и французским королями, присоединил Бургундию. И в 1026 году, утвердив на престоле своего сына Генриха, Конрад II мог уверенно двинуться в поход через Альпы. Вскоре он стал королем Италии и императором. Герман и Эккехард II были единственными князьями, сопровождавшими его в Рим. В вечном городе собрались тогда короли разных стран, решая многие важные споры и вопросы.

Позже власть спокойно и гладко перешла к его сыну Генриху III. Молодой принц давно был посвящен в дела империи и пользовался доверием. Он был прекрасно образован, о чем предусмотрительно позаботился его отец. Генриха III считают одним из самых могущественных немецких монархов. Чешского князя из противника он обратил в своего союзника. Венгрии также пришлось признать главенство Германии. Добрые отношения установились с киевским князем Ярославом Мудрым. Вместе они поддерживали в Польше законного наследника престола Казимира Пяста, прозванного за объединение польских земель Восстановителем. В Киеве внимательно следили за попытками Генриха овладеть итальянскими землями. Генрих же высоко ценил русскую военную мощь. В битвах короля поддерживало многочисленное рыцарство, сплоченное его отцом. В итоге Генрих со своими рыцарями отбыл в Италию, чтобы стать законным императором. К сожалению, церемония коронации прошла без Эккехарда II, внезапно скончавшегося 24 января 1046 года. Задолго до своей кончины Эккехард II, будучи бездетным, позаботился о своих землях: он завещал их королю. Генрих III с почестями проводил вернейшего из рыцарей в последний путь. Со смертью маркграфа славный род Эккехардов прекратился.

[center]ДОМ АСКАНИЕВ[/center]

Этот старинный франкский аристократический род в Х веке обосновался в Саксонии /8/. Фамилию роду дал отец нашей героини, граф Адальберт I. Откуда он прибыл, никто не знает. Его супруга, Хидда фон Остмарк, принадлежала к одной из знатных германских семей. Кроме Уты, у них родились и другие дети: сыновья Эсико, Людольф и Дитрих и еще одна дочь Гацеха.

Нам известна родина маркграфини Уты. Это живописный Гарц, красивейший горный уголок в Германии. И сегодня здесь сохранились неприступные скалы, глубокие ущелья, журчащие ручьи, прозрачный горный воздух, смолистый аромат пихтовых лесов, – ведь «Гарц» означает «смола», «живица». Одно из главных семейных владений, Ашерслебен, окрестили «воротами к Гарцу». Это старейший город на этой земле. Другая усадьба, Балленштедт, или жилище «благородного Балло», впервые упоминается в 1030 году и долгое время оставалось небольшим поселением с крепостью. Как и положено, в крепости был выстроен дворец для большой семьи графа Адальберта. Его сын Эсико основал поблизости мужской монастырь под управлением своего брата Дитриха. Служению Богу посвятил свою жизнь и Людольф, избравший обитель в Корвее. На протяжении веков замок Асканиев не раз подвергался нападениям, был завоеван и разграблен. В XVIII веке его основательно перестроили, и он приобрел тот вид, в каком уцелел до наших дней.

Предполагают, Ута родилась на переломе тысячелетий, в 1000 году. Воспитание и образование юная графиня могла получить в одном из женских монастырей, расположенных вблизи семейных поместий: Кведлинбурге, Гернроде, Фрозе. Предназначались они для представительниц высокой знати, играли роль не только религиозных центров, но и своего рода академий и университетов. В монастырях велось летописание, переписывались книги, создавались трактаты, собирались богатые библиотеки. Управлялись женские обители чаще всего принцессами. А в 1043 году высокий пост настоятельницы монастыря в Гернроде король пожаловал сестре Уты.

В том же году маркграф Эккехард II решал вопрос о своем наследстве. В переговорах участвовали Генрих III и Эсико Балленштедт. Поскольку имя Уты в завещании не упоминается, некоторые историки предположили, что к тому времени она скончалась либо ушла в монастырь. И хотя история умалчивает, когда умерла графиня, доподлинно известно, что это произошло 23 октября.

Дом Асканиев – и поныне один из самых именитых в Европе. Потомки Адальберта I и Эсико фон Балленштедт были принцами и герцогами Ангальтскими, герцогами Саксонскими и графами Асканийскими. Они породнились с Рюриковичами, польскими Пястами, венгерскими Арпадами, норвежскими Инглингами и даже шведским ярлом Биргером, проигравшем битву русскому князю Александру, за которую того прозвали Невским. Были в этом роду тамплиеры и тевтонские рыцари.

В XII веке правнук Эсико, Альбрехт, прозванный за свою храбрость «Медведь», стал основателем и властелином марки Бранденбург, где его семья правила двести лет /9/. Асканийские маркграфы основали здесь многие города: Потсдам, Стендаль, Пренцлау, Зальцведель и даже, по одной из версий, Берлин, название которого связывается с прозвищем Альбрехта. Отсюда и медведь на гербе Берлина.

Кровь Асканиев течет в жилах представителей королевских фамилий и многих знаменитых исторических личностей /10/. В XVII веке род Ангальт из дома Асканиев разделился на четыре ветви. Князья Ангальт-Цербст стали править в северной части герцогства, столицей которой был Цербст. В 1729 году у принца Христиана Августа Ангальт-Цербстского родилась дочь София Августа Фредерика, ставшая впоследствии Российской императрицей Екатериной II.

История земли Саксония-Ангальт настолько тесно связана с домом Асканиев, что отразилась в ее гербе. В нем сочетаются гербы Верхней Саксонии с прусским орлом и земли Ангальт, символизированной красным медведем на крепостной стене. Пять черных полос саксонского герба на золотом поле пересекаются зеленым венком, чтобы провести различие между саксонской и ангальтской линиями Асканиев.

[center]НАУМБУРГ. ГОРОД И СОБОР[/center]

Незадолго до своей гибели Эккехард I, заботясь об укреплении границ и расширении владений, пожелал построить новый замок на правом берегу Заале – Новый бург, который со временем превратился в город Нáумбург. И хотя последнюю волю отца воплотили его сыновья Герман и Эккехард II, герцог Тюрингии и поныне считается основателем города.

Крепость выросла на глазах, стала излюбленной резиденцией Эккехардов. Под свою защиту братья приняли монастырь св. Георгия, где покоились их родители, воздвигли собственную монастырскую церковь, основали монастырь св. Морица. Когда в 1028 году к ним переехал Цайцтский епископ, Наумбург стал именоваться городом. Его жителям король даровал особые торговые привилегии. Немного спустя появился первый кафедральный собор св. Петра и Павла.

Через 200 лет главный храм показался Наумбургскому епископу маленьким и тесным. Постройка нового храма растянулась, как водится, на долгие годы. Однажды, посетив Бамберг, где недавно освятили готический собор, восхищенный епископ пригласил каменщиков в Наумбург. Строительное объединение возглавлял одаренный мастер, который сочетал в себе талант архитектора и скульптора.

Вскоре старый епископ умер. А сменившего его Дитриха фон Майссена осенила блестящая идея. Он вознамерился увековечить в соборе его основателей и родственников Эккехардов, своими делами и дарами способствовавших укреплению Наумбургского епископства. Сам епископ Дитрих из знатного рода Веттин был потомком тех, чьи имена он хотел сохранить в истории.

Так, хор, который обычно предоставлялся святым, был отдан светским лицам – рыцарям и знатным дамам, представителям династии Эккехардов и Веттин. В работе над его оформлением художник продемонстрировал исключительное мастерство и неиссякаемую фантазию. Эта первая в средневековье портретная галерея не имела себе подобных ни во Франции, ни в самой Германии. Правда, наименование портретных статуям можно дать лишь условно. Основавших храм маркграфов давно уже не было в живых. Наумбургский собор стал одним из самых знаменитых, а неизвестный скульптор, прославивший город, получил имя Нáумбургский мастер.

[center]«И ВСЕ ВРЕМЯ НА МЕНЯ СМОТРЕЛО ПРЕКРАСНОЕ ЛИЦО УТЫ…»[/center]

В литературе Эккехарда II часто называли типичным феодалом, властным и жестоким. Однако историки не зафиксировали наличия у маркграфа деспотизма, коварства, стремления к власти и богатству. Энергичная фигура Эккехарда, реально ощутимая сила духа, уверенные жесты – все говорит о кипучей деятельности этого человека, не отступающего перед препятствиями. Под складками одежды не спрятан кинжал, плащ отброшен назад, оставляя грудь открытой опасности и врагу. Он готов к действию в любую секунду.

Исторические лица, снискавшие уважение строительством соборов, часто предстают перед потомками, бережно держа в руках воздвигнутый храм, как символ своей богоугодной деятельности. Но в руках Эккехарда – оружие воина. Из всех рыцарей в хоре только он имеет украшенный рыцарский пояс. Воин должен «препоясать чресла», «опоясаться» – быть готовым к служению. Правая нога Эккехарда не имеет обуви. Эмблемой апостола Павла, которому посвящен Наумбургский собор, является «меч духовный, который есть слово Божие». В своем Послании к Ефесянам (6: 10-17) св. Павел обращается к христианам, как надлежит им встречать противника и действовать: «Наконец, братия мои, укрепляйтесь Господом и могуществом силы Его; Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских; Потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостоять в день злый и, все преодолевши, устоять. Итак, станьте, перепоясавши чресла ваши истиною, и облекшись в броню праведности, И обувши ноги в готовность благовествовать мир; А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; И шлем спасения возьмите, и меч духовный, который есть слово Божие».

Прекрасная повелительница Эккехарда, маркграфиня Ута, чарующая своей молодостью, напоминает о его морщинах и пожилом возрасте. Эккехард – воплощение силы и мужества, а Ута – утонченности, обаяния и женственности. Однако внешний контраст не мешает почувствовать их единство. Единый ритм проявляется в сходстве поз, в устремленности взглядов, в овалах плеч, в положении рук. Жест, которым Ута прижала к щеке воротник своего длинного плаща, придает ей теплоту и человечность. Все в ней ясно и безупречно. Это самый пленительный образ композиции, который ставят рядом с таким шедевром, как скульптурный портрет царицы Нефертити. Поистине она обладала той загадочной, исполненной тайны красотой, которую так настойчиво стремились воплотить в своем творчестве художники итальянского Возрождения.

700 лет творения Наумбургского мастера хранили молчание, чтобы заговорить в ХХ столетии, и когда это случилось, мы неожиданно для себя услышали голос нашего современника. И это не случайно. Ведь пришло время, когда легенды превращаются в реальность.

______________________________

Примечания.

1. Священный символ Древнего Египта – Око Гора – «назывался Ута; правый глаз представлял Солнце, левый – Луну…» (Блаватская Е.П. Эзотерический словарь. – М.: Изд-во Сфера, 1994). В египетской мифологии глаз Гора побеждает противников света, он сам означает огонь. Богиня в образе змеи Уто – владычица Севера, была покровительницей города Буто и Нижнего Египта. Огнедышащая змея Уто считалась солнечным оком, уреем, изображение которого укреплялось на лбу царя в знак его власти на небе и на земле.
2. О символике Ковчега подробно говорится в книге: Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. В 2 Т.– СПб, 1991.– Т.2.– Ч.1.– С.170-171.
3. Титмар. Время Оттона III. 983-1002 гг. // История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов / Сост. М.М. Стасюлевич. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001.– С. 385.
4. Владеть короной желали также Герман Швабский и Генрих Баварский, состоявшие в родстве с династией Оттонов. Изучая историю выборов 1002 года, немецкие исследователи пришли к выводу, что Эккехарды принадлежали к боковой ветви королевского дома. Умерший в 912 году Лиудольф, сын герцога Оттона Светлого, старший брат короля Генриха I, является, по их мнению, основателем рода Эккехардов (дом Мерзебург). В 1002 году королем Германии стал Генрих Баварский, вошедший в историю под именем Генриха II Святого. Третий кандидат на престол, Герман Швабский, скончался через год после Эккехарда I.
5. Титмар. Время Оттона III. 983-1002 гг. // История Средних веков: От Карла Великого до Крестовых походов / Сост. М.М. Стасюлевич. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001.– С. 387.
6. Решительнейшим противником Эккехарда I на выборах был Лотар фон Вальбек. Поддерживал герцога Швабского, затем Баварского. Организатор преступления в Пёльде. Политической вражде между маркграфами содействовала семейная ссора. Эккехард I обещал отдать в жены сыну Лотара свою старшую дочь Лиутгард, но потом отказал. Когда Эккехард находился в Италии, обиженный жених похитил Лиутгард. Свадьба все-таки состоялась, но уже после кончины Эккехарда. Сам Лотар ненадолго пережил маркграфа, он умер через несколько месяцев от яда.
7. Захваченные Болеславом земли были отвоеваны через тридцать лет. Владел ими Дитрих фон Веттин, женатый на сестре Германа и Эккехарда II, Матильде, затем Эккехард II. Род Веттин – один из известнейших в Европе. Витекинд, вождь саксов, принявший христианство при Карле Великом, считается их легендарным предком. С ХI века Веттины стали править в Майссене. Потомки этого рода были маркграфами и герцогами Майссенскими, герцогами и королями Саксонии, королями Бельгии, Болгарии, Португалии и Великобритании, присутствуют они и в родословной Виндзорского дома.
8. «Свое имя династия Асканиев получила по названию графства Ашерслебен. Аскании – латинская форма от Ашерслебен (“Aschersleben” = “Askanier leben”). Имя Асканий уводит в глубокую древность. Асканий (или Юл) - сын Энея, героя Трои, легендарный родоначальник рода Юлиев, к которому принадлежал Юлий Цезарь. Согласно римской традиции, Асканий основал древний город Альба Лонга. Отсюда происходили братья Ромул и Рем, построившие новый город в том месте, куда были выброшены водами Тибра. Рома – дочь Аскания, или богиня, олицетворение римского государства, культ которой сочетался с культом римских полководцев.
9. Бранденбургская линия Асканиев прекратились вместе с маркграфом Вальдемаром (1319). Новая власть в Бранденбурге оказалась не очень любима, еще живы были воспоминания о прежнем княжеском доме. И вдруг через много лет объявился человек, выдававший себя за Вальдемара. Ходила история, будто маркграф Вальдемар, мучимый угрызениями совести из-за того, что состоял в слишком близком родстве со своей супругой, по указанию папы тайно отправился в Святую землю и там предался покаянию. Другие говорили, что роль Вальдемара принял на себя некий мельник. Самозванец нашел поддержку, хотя и было назначено расследование. Присяжные на суде высказались очень осторожно, объявив, что они, если бы им пришлось присягать, настоящий он или нет, скорее стали бы присягать в последнем. Сам же лжеВальдемар не остался в накладе: ангальтская родня Асканиев содержала его всю жизнь, как если бы он был настоящим маркграфом. (По кн.: История Средних веков / Сост. М.М. Стасюлевич. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2001).
10. В богатой родословной великого В.И. Гете нашли свое место Альбрехт Медведь и его потомки. Присутствуют в ней и представители дома Веттин, начиная от родоначальника герцогов Майссенских Конрада Великого, внучатого племянника маркграфа Эккехарда II.
11. http://www.ballenstedt.com/ – Bildarchiv-Ballenstedt: http://www.bildindex.de/

Дневники Е.И.Рерих писал(а): 4 марта 1928 г.

— Не скажет ли Учитель, кто была Дездемона, виденная мною в видении и такая близкая мне, которую казнили?
— Сама — имя Дездемона, как символ, ибо связан с воспоминанием о неправой клевете.
— Можно знать национальность?
— Помнишь, видела во сне — макарены, в Германии.
— Кто был король?
— Не король, но герцог Тирольский.
— Мне казалось, что он был моим родственником и врагом.
— Да.
— Когда это было?
— В XI веке.
— Когда была Жозефина Сент Илер?
— В XII веке.
— Как часто я была казнена?
— Нас часто казнят и возносят.

Дневники З.Г.Фосдик писал(а):25.VIII.1928

… в видении она видела себя молодой девушкой с золотыми волосами, которой на плахе отрубали голову. Это было, когда враг был тирольским герцогом, а ее мать была его сестрой, и он велел ее казнить, ненавидя ее. Ее Учитель назвал Дездемоной, ибо так Они называют всех невинно казненных.

Дневники Е.И.Рерих писал(а): 13-е января 1929 г.

— …второй сон относится к воплощению.
— Да.
— К германскому?
— Да.
— Я была казнена?
— Да.
— Я читала приговор себе, но обстановка была совсем другая, нежели в первых видениях того же воплощения.
— Момент другой.
— Мне казалось что покойный Николай II принимал участие в приговоре, кем был он тогда?
— Советником герцога.

Дневники Е.И.Рерих писал(а): 15 октября 1929 г.

— Виденная мною картина прошлого относится к первому немецкому воплощению. Какой эпизод?
— Утро казни.
— Кто был этот магнат?
— Приставленный для стражи. Даже предлагал спасти, но ты предпочла уход.

Дневники Е.И.Рерих писал(а): 7 августа 1934 г.

— И снова в образе герцога Тирольского казнил меня?
— Этим думал приблизить, потому и принял этот облик, но ты его отвергла, и потому устроил заговор и казнил, ибо решил, если счастья нет ему, тогда лучше никому.

Высокий Путь писал(а): 11 декабря 1924 г.

О скандах решила почти правильно, но разберешь в физической зависимости. Считаю, найдешь.

Боюсь, что мне не разрешить, ибо сроки сложны.

Да, мировые тайны объяснить нелегко. Закон сроков управляет сочетанием сканд. Считаю, можешь понять, остальное логически вытекает. Да, часто это групповая эволюция, часто невозможно выделить дух. Причин сравнительно много.

Если эволюции групповые, странно, что я не помню моих воплощений с Фуямой?

Было - да, давно - Ассирия.

Andrej писал(а): http://lebendige-ethik.net/forum/archiv ... 3638#13638

Так вот откуда у этой басни растут ноги. Оказывается эту утку, что на триптихе «Fiat Rex» изображены Ута и Экехард, запустила Шапошикова. Цитата из фильма Л. Тележко «Приглашение в музей», 1999 г., часть вторая. Л.В. Шапошникова говорит: «…Это триптих, который называется «Да здравствует король» или «Да будет Владыка». Это духовное изображение духовного Учителя Рерихов, который собственно в сотрудничества с ними и создавал эту философскую систему Живой Этики. Рядом с ним помещены две фигуры: маркграфини Уты, которая жила в 12 веке в Германии и её супруга Экхарда. Вы наверное знаете о теории воплощения…»


Кадр из фильма Л. Тележко «Приглашение в музей», 1999 г.