[quote]
http://www.latvijasrerihabiedriba.lv/im ... /FDLkr.htm
Предлагаем вниманию читателей статьи из книги «Sirds Gaisma» , посвященной памяти Феликса Денисовича Лукина (1875–1934), председателя Латвийского общества Рериха. Книга была напечатана в Риге в 1937 году издательством «Угунс».
ЕЛЕНА РЕРИХ
Индия
Кто был Феликс Лукин? Настоящий Брат Человечества. Он принадлежал к роду Подвижников, которые во все времена человеческой истории появлялись факелами света на фоне духовного невежества масс и указывали новый путь к признанию многогранной Истины беспредельного Бытия.
Он был целителем духа и его храма — человека. Свои знания он черпал из Мировой Сокровищницы и уставов Древней Мудрости, объединяя их с новейшими нахождениями и приспосабливая к теперешнему пониманию.
Огненный дух его горел в едином стремлении посвятить все свои силы служению на благо человечества. Твердо и несокрушимо он вершил свой путь и свое благое дело. Никакие препятствия, никакие темные нападения не смогли запугать его, и мужественно и добровольно ступив на крестный путь ради общего блага, он взошел на новую ступень Лестницы Света.
Истинно, он был человеком, который жизнью своей запечатлел путь Знания.
Потому выразим нашу глубочайшую признательность подвижнику, истинному Брату Человечества.
НИКОЛАЙ РЕРИХ
Индия
НЕСОКРУШИМЫЙ
Светлой памяти Ф.Д.Лукина
На трудных и бурных перевалах какими-то неведомыми друзьями поставлены высокие камни — менгиры. Напоминают они путнику об опасностях, о долгом пути, в котором должно быть проявлено все терпение, вмещение и преданность избранной цели. Напоминают об успехе и радости.
Так же нерушимо останется память о самоотверженной деятельности Ф.Д.Лукина, в полном смысле слова положившего душу за други свои.
Как истинный ученый, вне предрассудков и суеверий, Ф.Д.Лукин бодро искал лучшие врачебные средства. Он внес в дело врачевания всю любовь и неутомимость. Он знал, когда улыбнуться и когда настоять на спасительном средстве.
Конечно, по обычаю многих веков Ф.Д.Лукину пришлось немало претерпеть от непонимания, от невежества. Но нужно было видеть, как спокойно и с каким доброжелательством он сам рассказывал о терниях пути. Он настолько далеко и светло заглянул вперед, что лишь сожалеть мог о ненужных препятствиях. К тому же Ф.Д. понимал значение совета: «Благословенны препятствия, ими растем».
В сношениях с Ф.Д. постоянно вспоминалась благословенность. Он знал, как не расплескать этот драгоценный сосуд.
Самая высокая этика для Ф.Д. была не приказом, но зовом просветленной души. Память о таком светлом строителе не только не испепеляется в жгучем вихре времени, но наоборот, растет в свете прекрасном. Ф.Д. по природе своей должен был быть врачом, целителем. Он был объединяющим началом, целителем сотрудничества. Для него оно было содружеством, в котором родственно сходились искавшие Света.
Ф.Д. без труда не мог жить; к нему он устремлял и всех сотрудников. При таком кормчем можно было быть спокойным за корабль. У руля был не только знающий, но преданный деятель. Ни страха, ни отступничества, ни предательства не выносил Ф.Д., ибо в нем самом не было этих зачатков тьмы. Зато каждое доброе стремление и искание радовали его. Будь это в области науки, медицины или воздухоплавания, или искусства — двери врача доброго были широко открыты.
Широко был открыт взор Ф.Д. Каждый вновь приходивший хотел открыть ему душу свою, зная, что не будет ни унижен, ни осмеян. Такое целительное ободрение жило неувядаемо в сердце Ф.Д. «Стучащемуся открой», и этот завет нес в себе Ф.Д., понимая, как открыть и как оценить стучащегося.
Когда мы узнали, что Ф.Д. стал во главе нашего Латвийского общества, почувствовалось, что устои Общества будут прочны. Так оно и было. Умел внести Ф.Д. прочность и твердость не на время, но по существу навсегда. Могут меняться поколения, могут создаваться новые отношения и оценки мироздания, но основы Культуры нерушимы, если они любовно заложены.
Встретились мы в Париже летом 1930 года. Радостна была встреча, точно бы всегда знали друг друга. В течение немногих дней можно было убедиться в ценнейших качествах Ф.Д. Видели его энтузиастом-собеседником. Узнавали как незаменимого, всегда доброго сотрудника и восхищались глубокою Культурностью, без всякого шовинизма и ограничительства. Однажды Ф.Д. имел полную возможность вспылить. Но вместо того он пришел ко мне, прося разъяснить ему нечто непонятное во встреченных людях. Он не только понял чуждую ему точку зрения, но даже благодушно согласился, вникнув в глубокие причины. Такое благодушие не было следствием равнодушия. Не мог быть холодным Ф.Д. Но зато он умел быть справедливым, а это так редко.
Знал Ф.Д. Латвию и любил свою родину. Не узкий шовинист, но светлый труженик, он горел сердцем о Латвии и умел служить своей стране не словом, но делом. Каждый молодой новый работник радовал Ф.Д. Так любить народ может лишь познавший истинную Культуру.
Подобно Гуру Чараке, великому аюрведисту, подобно Авиценне, Ф.Д. прилежно искал новые медикаменты. Целый ряд ценнейших наблюдений он произвел и оставил будущим преемникам многие испытанные лечения. С умилением вспомним о всех бесплатных лечениях и широкой помощи бедным. Велика была неоскудевающая благостыня.
Всех жалел Ф.Д. Только себя не жалел. Мог быть с нами Ф.Д. еще долго, если бы ограничил труд свой и не производил утомительных опытов над собою. Неудержимым был познавателем он. Служение человечеству так прекрасно выразилось в несменных трудах нашего друга. Необоримо было его желание сделать лучше и поделиться удачею со всеми близкими.
Ф.Д. мыслил и писал о школьных вопросах. Много благожелательства сказалось в слове о женском движении. Знамя Мира и охрана Культурных ценностей были близки сердцу Ф.Д. Не было ни одной области Культуры, к которой Ф.Д. отнесся бы холодно и небрежительно.
«Лев добрый» — так сказали о Ф.Д. Оба слова о нем определительны. Отвага и мощь львиная украшена истинною добротою, деланием мудрым.
Мои лучшие воспоминания о Латвии, о ее древних местах, о чудесных пейзажах, мои латышские друзья, жизнь моего деда в Риге — все эти обстоятельства еще более сближали нас с Ф.Д. Мы чувствовали, что он приближает к Обществу духовно испытанных сотрудников, для которых пашня Культуры будет любимым общением. Так оно и было.
Когда получились снимки с помещения Общества, то даже в фотографиях чувствовалась чистая атмосфера, в ней могли нарастать Культурные совершенствования. Начались мысли о кооперативах, о лекциях, об экскурсиях, а теперь возникло кооперативное издательство. Разве такая работа не есть выражение Культурных заданий? Разве такие общие труды не являются желанным подсобничеством государственного образовательного дела? Общественное сотрудничество поистине желанно каждому преуспевающему правительству. Именно к тому общему сердечному сотрудничеству устремлено правительство Латвии в лице главы государства. Газеты приносят вести о широком строительстве происходящем. Каждое Культурное учреждение принесет и свою лепту на общее благо. Будем радоваться, видя, как наши сотрудники устремлены по этим образовательным путям.
Из потустороннего мира Ф.Д. тоже порадуется, видя, как любимое им детище преуспевает, трудясь на необозримой пашне Культуры. Ненасытимы Культурные потребности. Каждый может нести свое знание и опыт в государственно-Культурную сокровищницу.
Естественно, такие приношения на пользу общую должны быть сердечны, доброжелательны. Ехидна своекорыстия, узурпаторства, нападения не может гнездиться в сердце, взыскующем лучшее будущее. Живая Этика и любовь к строительству могут двигать вперед от самых молодых лет. И не в возрасте эти молодые силы, но в бодрости духа. Кто обращал внимание на посеребренные волосы Ф.Д.? Кто мог бы назвать его старым?
Дряхлости, старости, увядания не было в огненном сердце Ф.Д. Физические условия не могли угасить его горение. Это не было спазматическим пыланием, но растущим, ровным огнем. Именно такой огонь освещает пути правды и достижений.
Уже недомогая, в начале 1934 года Ф.Д. все-таки стремился к предположенной нашей встрече в Париже. На пути из Индии нас настигли три скорбные вести. Ушли три друга-доброжелателя.
Отошел о.Георгий Спасский, погиб Король Альберт и покинул земной мир доктор Феликс Лукин. Не верилось. Нужно радоваться о переходах в мир лучший, но сердце по-земному трепещет, когда покидают здешний мир прекрасные люди. Сердце знает, сколько они еще могли совершить здесь и приложить свой опыт в ближайшем сроке.
Мало деятелей Культуры. Во всех областях жизни эти добрые силы на счету. Их нужно хранить, о них надо радоваться, ими можно укрепляться на трудных всходах пути.
Неужели уже три года, целых три года, более тысячи дней прошло с ухода Ф.Д.? Опять не верится. Настолько свежи и прочны его заветы в нашем Латвийском обществе. Незримо присутствует, охраняет добрые отношения, ободряет к единению и к неустанному труду, шлет доброжелательство и радость.
Уже сменились некоторые руководители. Сантана — река жизни — не останавливается. Все живет, движется, не теряет ритма. Сейчас председатель Общества задушевный, истинный поэт Рихард Рудзитис свято хранит заветы Ф.Д. Знаменательно, что секретарь Общества — сын Ф.Д., тоже врач, Гаральд Лукин является прямым и пламенным продолжателем трудов Ф.Д. и на медицинском поприще, и в общественной деятельности. И все члены Правления как лучшие друзья Ф.Д. берегут его память и вдохновляются его трудами. Значит, живет в Обществе добро и Культура. Понимают содружники, что они сошлись для служения человечеству. Как сказала Елена Ивановна в письмах своих:
«Латвийское общество под руководством незабываемого Ф.Д. так радовало нас, в нем чувствовались организованность и самодеятельность и сотрудничество, согретое сердцем. Сотрудничество при самодеятельности, лежащее в основании каждого истинного достижения, в наше время является редким исключением. Тем более мы ценим достигнутое Ф.Д.
Утрата Ф.Д. очень тяжка, ведь для нас он был братом по духу, был радостью сердца. Мы знали, что там, где он, все будет хорошо. Дух его был так предан Великому Служению и так чист во всех побуждениях. Общество было его любимым детищем, и все письма его были полны забот и радости о своих учениках и сотрудниках. Сейчас на всех ближайших сотрудниках и помощниках лежит обязанность не только продолжать, но и развивать начатое им великое дело. В переживаемое нами грозное время приблизившиеся к Великому Служению должны приложить все усилия, чтобы еще теснее сплотиться вокруг зажженного им светильника. Пусть он вырастет в мощный маяк для всех ищущих и страждущих духом. Это будет лучшим почитанием памяти светлого духа Феликса Денисовича. Пошлем ему наши самые светлые мысли и выразим их в действиях прекрасных. Пусть будет ему светло и радостно! Верю, что ближайшие сотрудники найдут в себе все мужество, все горение духа и сердца, чтобы провести через все трудности и прочно утвердить начатое светлое строительство на благо человечества» (5–4–34).
Итак, памятный день Ф.Д. обращается в день привета и радости. Да будет светло!
На трудных перевалах прочно стоят менгиры. Если вьюга занесет все тропы — эти высокие знаки напомнят путникам, где их путь добрый и верный. Да будет светло!
Гималаи
1 декабря 1936 г.
РИХАРД РУДЗИТИС
ОГНЕННОЕ СЕРДЦЕ
Когда я размышляю о духовном облике д-ра Лукина, который все еще живет в сознании друзей, как идеал благородства, то в восхищенном воображении всегда вижу что-то намного более широкое, всеобъемлющее, нежели та физическая и индивидуальная оболочка, которая носит имя Феликса Денисовича Лукина. Я вижу в духе и ощущаю тот великий чудесный Интернационал Сердца, к которому принадлежал Ф.Д.Лукин. То Единение Сердец всех народов, которое не имеет границ и преград, ибо сердце свободно; оно связывает всех искателей духа и строителей благозвучия будущего, в каком бы далеком уголке мира они ни находились.
О сердце, благородная, суверенная сила человечества! Как одно и то же солнце освещает все континенты, даруя радость света каждому, так и во всех людях и, можно сказать, во всей природе бьется одно и то же сердце; сердце, которое одинаково страдает, любит, радуется и пылает мечтою. И все же лишь немногие осознали сущность сердца; поняли, что сердце истинно является солнцем человеческого существа, его центральным, синтетическим органом, который велит не только каждой капельке крови, но и чувствам и мыслям вращаться вокруг него и просветляться, подобно планетам, которые вращаются вокруг солнца. Такие люди знают, что сердце — это костер божественного духа в человеке, который дает силу и жизнь и рост всему его существу. Они знают также, что нет ни одного благого труда, который не был бы озарен огнем сердца, что самые несокрушимые твердыни построены на сердце и сердцем. От светлого чистого сердца исходит подлинная мудрость. От него исходят все гениальные вспышки чувствознания — интуиции. Истинно, чистое сердце «зрит Бога»! Напротив, сколь бессилен и немощен разум без основы сердца! Так все, что есть ценного в культуре, построено сердцем, светлым вдохновением сердца. Мыслитель, который истинную сущность всех вещей оценивает прежде всего по причинам, знает, как часто богатого интеллектом и мужеством строителя вдохновляло чье-то беспредельно нежное, чистое сердце, что на великий труд его направляла чья-то нежная, человечная рука, которая все же имела божественную силу — руководить через других судьбами человечества. Так мы поймем и великую миссию женщины в истории человечества, ибо именно у женщины горения сердца было не мало…
Для тех, кто принадлежат к Единению Сердец, настоящий дом там, где сияет солнце их сердца, где они могут устремляться ради других, творить добро. Их сердце обретает свое истинное назначение и счастье, когда загорается всеми огнями служения…
Эту великую мистерию служения сердца знал и д-р Лукин. К нему приходили, как к дарителю. К нему приходили, как к врачу. Обращались как к мудрецу, к тому, кто лучше изучил духовный опыт жизни. Но, по существу, большинство, сознательно или несознательно, шли к нему, как к огненному сердцу. К тому магниту, который очищает, исцеляет и зажигает. Потому и со многими, посетившими врача, происходило чудо. Жаждущий исцеления больного тела вместе с лекарствами нередко получал и обновление духа.
*
Истинный врач является другом человека в самом прямом значении слова. Он — спаситель человека, но вместе с тем — и его учитель. Истинный врач должен быть цельной, гармонической личностью, знать не только законы тела и грехи против них, но и законы души и духа, их связь со вселенной. Он должен знать, что большинство человеческих страданий происходят от преступлений против Закона космической гармонии, и необходимо искупить их. Потому врач должен быть, кроме своего непосредственного задания, и духовным помощником страждущего.
«Врачи могут быть истинными помощниками человечества в восхождении духа. Разум врача должен усиливаться сердцем. Невозможно, чтобы врач был невежественным отрицателем. Не может врач не быть психологом и не может он пренебрегать чудесной психической энергией».
Врач должен всем своим существом излучать свет на страждущего, а не только выписывать рецепты, иначе он не много значит. Так медицина, как и другие отрасли культуры, должна строиться и утверждаться на основах светлой индивидуальности. Д-р Лукин всей своей деятельностью подтвердил аксиому, что в медицине, кроме медикаментов, весьма важна личность врача. Он сам в конце жизни признал, что врач должен обладать великим синтезом духа и науки. Он видел, что чересчур узкая специализация, ставшая основой жизни Запада, именно, задерживает духовное развитие человека. В качестве примера д-р Лукин любил упомянуть рабочего на заводе Форда, чья единственная задача — вкручивать винтик в известную часть автомобиля. Конечно, и его сознание становится похожим на механизм. Потому Лукин, как врач, впоследствии отбросил свою «специализацию», — он стал целителем и тела, и духа человека. Он понимал, что как неразумно лечить больной орган, если причина боли заключается в другом, точно так же напрасно лечить лекарствами тело, если настоящую вину надо искать в недисциплинированной душе. Он знал, что большинство болезней тела так или иначе порождаются больной психикой. Эта мысль, обретенная глубоким опытом жизни, и побудила его стать целителем сознания человека.
С другой стороны, д-р Лукин, как человек сердца и психолог, понимал, что невозможно лечить механически, что человек не машина, но живое одухотворенное существо, к которому надо подходить индивидуально и, главное, — человечно, как к своему брату. Лукин также понимал, что не всегда годятся универсальные средства. Он признавал, что нередко заболевание надо лечить по-разному; например, для одной и той же болезни он иногда имел более десяти видов лекарств, и здесь должна была проявляться гениальная способность врача — проникновение, чувствознание, чтобы понять, какое лекарство для данного случая более пригодно. Этого Лукин достиг благодаря большим способностям диагноста. Широко известен он своей иридодиагностикой, о которой в этой книге уже упоминается, этот своеобразный метод помогал ему легко ориентироваться во всех болезнях. Вспомним удивление многих пациентов, когда он при обследовании прежде всего изучал их глаза. О его острой наблюдательности рассказывают много случаев. Так Лукин однажды был в гостях у какой-то своей знакомой, которая болела тяжелой болезнью, но скрывала это от него. В оживленной беседе с нею Лукин вдруг прервал разговор и начал внимательно вглядываться в ее глаза. «Что это с вами! — воскликнул он. — У вас же такая-то болезнь, но вы ничего мне не рассказываете!» На самом деле так и было. Лукин дал ей лекарства, и она вскоре выздоровела.
Хотя д-р Лукин вместе с лекарствами привносил и флюид своей личности, свою психическую энергию, все-таки и у медикаментов, им изобретенных, был весьма радикальный успех. Это могут засвидетельствовать его бесчисленные пациенты, подтвердить своей кровью и жизнью, которую он когда-то спас. Они знают, что лекарства д-ра Лукина воздействовали весьма успешно даже на многие неизлечимые болезни. Пишущий эти строки слышал о нескольких случаях, когда больной был принесен, но ушел уже самостоятельно. Д-р Лукин был творческим врачом, гением которого воистину может гордиться государство и народ. Большие заслуги Лукина на медицинском поприще, к сожалению, признаны пока еще только за рубежом. Так, Институт Гималайских исследований «Урусвати», где имеется отделение борьбы с раком, избрал его своим членом-корреспондентом, здесь хранятся и образцы открытых д-ром Лукиным лекарств. Также Музей Рериха в Нью-Йорке избрал его своим почетным советником на поприще науки, наряду с Эйнштейном, Свеном Гединым, Милликаном, Дж.Боше и другими светилами современной науки. Лукин был избран в организационный совет Вашингтонской конференции Пакта Рериха. Эти учреждения признали, что д-р Лукин заложил мощные основы новой медицины будущего. Открытые им медикаменты когда-то станут неотъемлемым наследием и благом для культуры всех народов.
При размышлении о д-ре Лукине — враче, перед нашими глазами проходят многие великие целители, о которых говорят страницы древней истории. Таким был Парацельс, великий Мудрец, которого весьма уважал Лукин: во мраке средневековья он должен был скрывать от взгляда инквизиции свои великие медицинские знания в символах, которые могло расшифровать только духовное сознание.
*
Д-р Ф.Лукин был человеком великого горения духа. Он беспрерывно работал, искал, исследовал многогранные проявления жизни, стоял на дозоре высших идей. Его огромное, горячее, неотступное стремление к знанию, его жажда совершенства всегда искали выхода в творческом труде ради человечества.
Наряду с чисто научной деятельностью на поприще медицины, Лукин с неисчерпаемой энергией отдавался культурно-общественному труду. Он был основателем нескольких обществ, председателем совета Общества по борьбе с туберкулезом. Как человек с широким духовным размахом, он повсюду старался осуществить свои замыслы в самых широких практических масштабах.
Но все же на последнем этапе жизни огонь его духа больше пылал в Обществе друзей Музея Рериха. Он, можно сказать, был не просто руководителем этого Общества, но, воистину, отдавал ему свой дух и пламя сердца. В основы Общества он заложил свои благороднейшие силы и замыслы. Он горел за каждое преуспеяние Общества, и самой большой горестью для него была любая неудача.
Здесь, можно сказать, в самой широкой мере выражались великие черты характера Лукина. Он твердо стоял обеими ногами на этой земле, но дух его устремлялся к Высшему, Огненному Миру. Потому его мечты и планы, как далеко бы они ни устремлялись, всегда оставались в границах реальных возможностей. Будучи по существу реальным идеалистом, он призывал друзей конкретно формулировать вопросы жизни, предвидеть ситуации, и понятое стараться сейчас же осуществить в жизни.
Также приятно было видеть, что д-р Лукин был человеком широкой культуры. Насколько ему позволяло время, он интересовался новейшими достижениями культуры, посещал выставки картин, концерты, оперу. Особенно близкими ему были Вагнер и Мусоргский, в произведениях которых он услышал звуки музыки сфер. Увертюру «Лоэнгрина» он часто проигрывал дома на патефоне. С большим восхищением он рассказывал о своих впечатлениях в парижской Гранд Опера, когда он, слушая «Тангейзера», пережил что-то надземное, понял до глубины души, что человек — это дух, свободный от тяжелой оболочки тела. Большую радость ему давали картины Николая Рериха, когда Общество получило их от художника. В картинах Рериха его привлекало то, что он «выразил всю гамму духовного устремления человека», а также широту духа, которую можно назвать «космическим синтезом». Любимой картиной Рериха для Лукина была «Брамапутра», она некоторое время, когда он болел перед уходом, висела в его комнате на стене. В беседах с художниками д-р Лукин всегда призывал к единению и духовному углублению. При чтении философских работ, особенно книг Живой Этики, когда случалось встречаться с научными вопросами, он сразу же пытался изучить их по соответствующей научной литературе. Помню, как усердно он читал об электричестве и магнетизме, в другой раз изучал книги о женщине, воодушевился системой Монтессори, читал отцов церкви, но особенно исследовал медицинскую литературу. Он умел быстро ориентироваться в прочитанном материале, логически точно изложить; его интуитивный образ мышления со своей образностью, остротой и горячностью глубоко влиял на слушателей. Хочу отметить, что за несколько дней до его ухода с этого плана я застал его в постели читающим поэзию Тагора.
Д-р Лукин был далек от любого сектантства, как это могло бы кому-то казаться. Именно наоборот, он признавал, что сознание духовного человека должно быть столь эластичным, чтобы нести в себе весь великий синтез духовной культуры. Потому он с радостью воспринимал каждую искорку Истины, и сознание его было способно воспринять самые благородные выявления каждой веры и религии.
*
Свое широкое понимание культуры д-р Ф.Лукин хотел воплотить в Обществе друзей Музея Рериха. Здесь примером и воспитателем для него был великий водитель культуры — Николай Константинович Рерих, который своими многочисленными учреждениями и обществами во всех частях света заложил величественные строения для Культуры будущего. Рерих знал, что культура как таковая слаба, если она расколота на элементы, не связанные друг с другом в тесном единении. Он понимал, что особенно в наши дни, когда разрушительные силы так мощны, все творческие факторы культуры должны объединяться, тогда в мире появится огромная прогрессивная сила света. Ведь Единение — основа Вселенной. В великом Единении дышат, и движутся, и упорядочиваются все системы миров и вселенные. Планеты кружат вокруг солнца в гармоническом единстве, в такт божественной музыки, и такое же единение присутствует среди мельчайших частиц атомов.
Величайшего внимания заслуживает Всемирная Лига Культуры, также входившая в круг забот Лукина. Объединить свой народ с другими культурами! Культура ведь, по существу, грандиозная симфония. Дирижер — вождь культуры должен найти высшее благозвучие и сотрудничество среди множества отдельных звуков и мотивов. Незадолго до своего ухода, больной, д-р Лукин с великим воодушевлением участвовал в собраниях Общества, посвященных основанию центра культуры и в Латвии.
С большим энтузиазмом д-р Лукин размышлял и об укреплении идеи Знамени Мира в сознании народа. Как известно, Знамя Мира и Пакт Рериха предназначены для охраны культурных сокровищ и святынь как в мирное, так и в военное время. Этот проект Рерих задумал по примеру Красного Креста. Лукин сердцем предчувствовал большое планетарное значение Знамени для установления мира между народами. Пусть тогда проект еще только зарождался, но сердце Лукина стремилось в будущее. И воистину, первый этап осуществления общечеловеческого идеала теперь уже завершен: Знамя Мира и Пакт Рериха приняли все страны Америки. Великим событием в жизни Лукина и также Общества был день, когда Знамя Мира торжественно подняли в Обществе друзей Музея Рериха 24 марта 1934 г., за четыре дня до ухода д-ра Лукина в иной мир. Поскольку сам он не мог присутствовать, то передал друзьям свою просьбу: поклясться пред Знаменем Света очищать себя от всех недостатков, которые они имеют.
Мечтою сердца д-ра Лукина было Всемирное Единение женщин, основанное Е.И.Рерих при Обществе Рериха в Нью-Йорке, которое охватило в Америке более трех миллионов женщин, и должно было в общем труде служить социальному и моральному освобождению женщин, единению народов и мирному труду. Лукин считал своим священным долгом организовать такое единение и в Латвии. В Обществе Рериха он созвал несколько собраний, где обсуждали возможность объединения латышских женских организаций. Присутствующие чувствовали, как д р Лукин захвачен своей идеей. Он видел латышских женщин едиными в духе, отбросившими все несогласия между собою, думающими только о строении и вдохновении культуры и жизни, о творческом, благозвучном, светлом тоне всей жизни человечества. Лукин чувствознанием глубоко предугадывал и понимал великую миссию сердца женщины, предназначенную ей в будущем, в новой эре духовности, где женщине будет принадлежать небывалая роль уравновешивания и гармонизации мировых начал и элементов, перестройка сознания человечества на новых духовных основах. Свою светлую веру — апофеоз женщине д-р Лукин выразил в брошюре «Задачи женщины Новой Эпохи», которую он издал за год до своего ухода, полной прославления той вечной женственности, великой Силы Будущего, уже теперь воплотившейся во многих женщинах, которые будут расти и, истинно, — «своими нежными руками строить сферу мира».
*
Устремляя взор на идеал — Живую Этику, Учение, которое охватывает всю жизнь, д-р Лукин не мог оставить не поднятым на высоту культуры ни один фактор жизни. Так, его мысли конкретно обращались к тому, как помочь матери, как охранить святость и расширить ее сознание, чтобы женщины стали полностью сознательными, не механическими матерями. В Обществе много говорили о курсах матери, о повышении ее сознания. Также рассуждали о том, как вырастить новое поколение порядочными людьми с высокими идеалами.
Зная, что единение и сотрудничество являются космическими законами, д-р Лукин понимал и великое практическое значение кооперации в экономической и духовной жизни каждого народа. По инициативе и при поддержке Лукина были заложены первые основы вегетарианского кооператива и хлебопекарни. Ведь каждый духовный человек чувствует, что в сознании людей надо возобновить уважение к хлебу насущному, необходимо понимать его так, как понимали наши предки. Хлеб свят, так же как земля, которая производит его. Хлеб должен стать частью святой тайной вечери жизни. Из жизни надо изгнать ложь и банальность, все должно засветиться серьезностью и торжественностью. Все процессы жизни надо принимать сознательно и одухотворять. Потому хлеб должен стать духовной пищей. Нельзя есть хлеб механически, нельзя приближаться с грубым наслаждением к тому, что дано для возобновления нашего тела и духа. Д-р Лукин основал пекарню, где пекут хлеб, освященный чистыми мыслями. Там же, в пекарне, в свободные минуты происходят беседы о высоких вещах, читаются книги. Родилась цель: избежать механического, сотрудничать с духом и в самых практических начинаниях жизни.
Здесь надо упомянуть, что д-р Лукин был апологетом вегетарианства. В своей долгой практике врача он убедился, что большинство болезней происходят от животных ядов, которые человек вводит в свой организм с пищей. Также он убедился, что вегетарианцы намного более выносливы и невосприимчивы к болезням, притом многие распространенные болезни редко встречаются среди вегетарианцев. С другой стороны, великое уважение и сострадание ко всем живым существам, также к животным, нашим «меньшим братьям», заставляет настоящего вегетарианца отказаться от мяса. Эзотерики знают, что животные так же страдают, как люди, что они испытывают ужас и ненависть к человеку, который их убивает. Лукин был убежден, что с поглощением животных элементов человек становится более жестоким и подверженным страстям. В своем докладе о вегетарианстве, где были высказаны самые радикальные мысли, он подчеркнул, что теперь наступает новая Эра духовности, и что ни один человек духовно не станет гражданином новой эпохи, если не очистится от страстей, не станет воздержанным и во всех внешних формах жизни.
Д-р Лукин мечтал о Дворце Культуры, где были бы объединены все творческие элементы культуры, от храма духа, учреждений искусства и научных лабораторий до вегетарианской столовой, хлебопекарни и жилища друзей. Таким примером для него было величественное здание Музея Рериха в Нью-Йорке.
Лукин уже тогда, когда в сознании народов еще не укрепилась необходимость президентской власти, думал об истинном правителе каждого народа, который внес бы настоящее благозвучие и порядок во все выявления культуры народа, задал светлый тон как народному хозяйству, так и устремлениям духа. Лукин жаждал видеть такого гениального руководителя и для всей нашей планеты, который регулировал бы все социально-экономические и культурные связи между народами. Пока царит произвол, самоуправство среди отдельных народов, пока они не соизмеряют национальную пользу с мерилом общечеловеческого блага, им грозят вечные войны и катастрофы. Дух д-ра Лукина откликался на все общечеловеческие события, он с ужасом смотрел на картину раскола народов, на стены границ, устрашения милитаризма, и его сердце болело об этом. Он понимал также, что народы отошли от Космического Закона, и потому они претерпевают такие страдания и подошли к краю бездны. Он глубоко верил, что единственное спасение человечества — возвращение к Высшей Воле, к Иерархии Света. Он предвидел и трудные дни для Европы, которые мы переживаем. Но его ясновидящий взгляд устремлялся в еще более далекое будущее. Он искренне, как дитя, с провидческой верой-убеждением думал и говорил о Новом Мире, рождающемся в очищенном и обновленном сознании человечества, Царстве истинной Культуры на земле, которое, как ему казалось, уже близко, уже наступило во многих сердцах. Так и сам д-р Ф.Лукин в последние годы своей жизни всецело был гражданином Царства Будущего. С сердцем, насыщенным огненной верой, д-р Лукин старался собрать вокруг себя и вдохновить светлые сознания во имя Блага, вырастить из них носителей света культуры; он стремился каждым движением руки, трудом и мыслью сеять семена солнца духа.
*
Что дало д-ру Лукину такие всеобъемлющие горизонты духовной культуры, такую веру и силу духа? — его мировоззрение.
Д-р Лукин достиг ступени духовного развития, когда человека уже не удовлетворяют мысли и цели видимого мира. Пробившись сквозь земные вещи, его существо устремлялось понять сущность земли и человека. Он хотел знать, в чем смысл жизни? Для чего существует человек, каков его путь и место в Беспредельности? Было много вопросов, требовавших ответа, чтобы человек чувствовал себя не обособленным от всего, но тесно связанным с вселенной.
Лукин сам как-то признался, как он боролся с собою и со своим Богом, подобно Иакову, в одиночестве ночей, полных слез. Ничто не далось ему легко. Каждую проблему он одолел, выдержав тяжелую борьбу с собою. Кто был тот Великий Незнакомец, что наполняет наше сердце высшим огнем, повелевает звездам сиять и лугам земли одеваться весенней красотой?
«Ты, великое Древо Жизни!
На твоих ветвях цветут солнца,
На вершине трепещут созвездия!»
Некоторые Его называют Богом. Другие — Мировой Душой. Еще для кого-то Он — Высший Закон или Сила. Но для всех Он что-то совсем другое, абсолютно иррациональное, к чему индус подходит даже с отрицанием: не То, не То…
Самое трудное — очистить свое сознание от привычного, традиционного. Но свобода духа является условием каждого искания. Не то, что говорят другие, не то, что говорят догмы той или иной религии. Но то, что есть на самом деле, — в совершенном, объективном свете постигаемое, созвучное глубинам моего сердца.
Так только великое огненное устремление сердца и благоговейная жажда правды могут найти Истину. «Нет религии выше Истины».
Для Лукина глубины сущего впервые открылись в часы его полного одиночества в Давосе, когда, тяжело больного, его невольно одолевали мысли о смерти. От матери он унаследовал любовь к Библии, она почти всю ее знала наизусть. Но все же, в поисках ответа на вопросы бытия, Лукин открывал и двери святилищ других религий. Приблизилась теософия, индийские учения. В Риге он подружился с людьми, которым был близок мир восточной философии и науки духа. Так судьба его, уже постепенно подготовленного, наконец подвела к Учению Живой Этики, которое излечило все его душевные раны, радикально преобразило его сущность, научило рассматривать все вещи как бы с высшего плана, с вершины, и в конце концов вдохновило на медицинские открытия. Можно сказать, что вместе с этим началось в его жизни новое, озаренное время.
Живая Этика — это учение науки духа, синтез древней восточной мудрости и научной мысли Европы. Великая красота этого учения в том, что оно охватывает всю жизнь человека, и, считая человека единым целым, призывает возвышать каждый элемент его жизни.
Что является ключом к пониманию смысла жизни и вселенной, который открыл бы и объяснил сущность как великого, так и малого, как универсального, так и индивидуального явления? Это — эволюция, говорит Учение. Преобразование материи из грубой во все более тонкую, более духовную. Или, в отношении индивидуального сознания, это выражается словом реинкарнация. Этот закон признавали и учили ему Учителя всех религий. Монада человеческой души, искра Божественного Духа, в начале времен, пребывая в темноте незнания, попала в тенета грубой материи, и теперь из этого плена оболочек стремится попасть на свободу, переходя из жизни в жизнь, страдая и радуясь, через многообразный опыт жизни, как через руки шлифовщика алмазов. Темное, неясное, мерцающее пламя, стань солнцеподобным! Путь эволюции протекает в согласии с Космическим Законом, ведущим все существа ввысь по пути гармонизации. Кто сопротивляется закону эволюции, тому придется страдать, — так же как ребенку, который обжег себя. Если ты внес хоть малейшую несправедливость в мир, ты не выберешься из круга судьбы, пока не исправишь содеянное. Лукин любил привести пример: ребенка, который вытоптал цветочную клумбу, плохой воспитатель заставит просить прощения. Но хороший воспитатель заставит его заботливо и терпеливо исправить нарушенный порядок. Так и Космическая Справедливость кажется жестокой, но на самом деле человек жесток сам к себе, разрушая божественную гармонию мира и получая обратный удар.
Так большинство людей, ведущих полусознательную жизнь на духовном плане, являются больше гонимыми вперед, нежели идут сами. Но приходит время, когда человек начинает сознательно преображать себя, когда для него близкой становится горная тропа; пусть она заставляет кровоточить ноги, но дает новый духовный опыт. Он знает, что однажды тернии вокруг его головы совьются в венок, как у Христа, и тернии расцветут розами. И тогда свет своего опыта он начинает давать другим. Он считает заданием своей жизни — служить людям. Его сердце от узких форм земли устремляется к далеким божественным мирам, в край всех высших возможностей.
Когда монада души завершает свою эволюцию в земных границах, она идет дальше, к другим, более высоким планетам, или остается на земле как духовный Учитель, чтобы служить человечеству и направлять его вверх. Так она участвует в Высшем Руководстве человечества — в Иерархии Света, за которой стоит Беспредельная Цепь Света. Оттуда приходят Великие Мастера, Учителя Мудрости, которые приносили человечеству Свет Священного Огня Вечной Истины, для каждой эпохи в новой, более совершенной форме, соответствующей широте сознания народов. Так сознание человечества, в котором преломляются бесчисленные лучи идей и учений, учится мыслить общепланетарно, постепенно подготовляясь к великому Синтезу…
Вселенную пронизывает Космический Разум — Божественный Огонь Духа, с которым мы, в своей высшей сущности, едины. Наше сознание воспринимает вибрации Огня и, преобразовав их в чистые мысли, передает дальше. В этом вечном творческом обмене духовного огня человек растет, и растет вселенная. Так человек, обладающий мыслями света, становится сотворцом Космоса.
Сердце человека — горнило Высшего Огня, который и интеллекту придает благородство. Также мысленные образы должны загореться на костре чистого сердца, прежде чем родиться в сознании, только тогда они станут положительной творящей силой. Если сердце молчит, гонимые страстями мысли становятся дикой силой, разрушающей основы эволюции. Потому в вопросе совершенствования человека Живая Этика обращает внимание прежде всего на культуру сердца и расширение сознания. Проясняй свою мысль, овладевай ею, ибо мысль — космическая сила, мысль — основа всех вещей. Эту реальную сущность мысли отчасти понимает и современная наука, которая начинает обращаться с мыслью как с предметом строгого научного исследования.
В воспитании сердца и дисциплине мыслей и совершается великая Этика Жизни. Утонченное сознание уже не удовлетворяют застывшие, схоластические законы! Для него почти каждое соотношение таит в себе закон и заповедь. Только посредством чувствознания — интуиции образованное и очищенное сердце может различать в каждое мгновение жизни, как правильнее, справедливее надлежит действовать.
Абсолютным мерилом для чистого сердца является Учитель. Все, что человек делает, он сопоставляет в мыслях: как бы Он действовал на моем месте? Уже в сумраке средневековья звучал голос Фомы Кемпийского: не поклоняйтесь, но подражайте Христу! Старайтесь, хоть в малой мере, уподобиться Ему! Если твое сердце выбрало Учителя, то каждое движение жизни должно отражаться в Нем, как в зеркале твоей совести.
Так четыре краеугольных камня положены в основу Живой Этики: 1) почитание и подражание Иерархии Света; 2) осознание единства мира и человечества и содействие братскому единению в жизни; 3) закон соизмеримости — все в жизни надо соизмерять с высшим мерилом; 4) уважение к другому человеку — «Господом твоим», что является основой человечности. Эти четыре закона, которые человечество ныне больше всего нарушает, будут начертаны на знамени духовного прогресса Новой Эры.
Но основа всех основ — Любовь и Познание…
*
Д-р Лукин принял Живую Этику, как высший смысл своей жизни, и его жизнь, насыщенная жаждой совершенства, удивительно преображалась. То, что в Лукине больше всего удивляло в последние годы его жизни, и что вызывало истинное уважение, была его великая борьба с собою и победы над собою, мужественное дисциплинирование себя. «Когда вся личность отдана миру, — говорит Живая Этика,— тогда дисциплина становится не только легкою, но даже неощутимою... Самодисциплина к Общему Благу есть самое близкое средство для великих достижений». С огромным упорством и сознательностью он очищал и преображал себя. К такому непрестанному самоусовершенствованию он призывал и друзей Общества Рериха, просил их ежедневно сжигать свои недостатки. Если несколько лет назад, как человек импульсивного характера, он иногда волновался, то в последний год он отлично владел собою, не раздражался даже тогда, когда приходилось слышать самые неприятные вещи. И друзьям он постоянно напоминал о большом вреде раздражения.
Без устали, непрестанно д-р Лукин испытывал свои силы, задавал себе новые, все более трудные задания, принимал на себя новые обязанности, постоянно настраивал себя на чистую ноту, проверяя каждый импульс своего сознания. Он был ригористически строгим к себе: себя не жалел никогда, тогда как к другим был внимательным. Как уже упоминалось, д-р Лукин не был человеком компромисса. Сделать что-либо против своей совести — пусть в малейшей мере — было бы для него трагедией.
То, что Лукин признал необходимым для своего развития, он сразу же пытался применить в жизни. Показательно вспомнить, как он сознательно старался развить в себе внимательность, чуткость и находчивость, эти важные нюансы новой этики, напоминая и друзьям делать то же. Он старался освободить мышление от предвзятости и мелочности. Он в конце концов признал, что лучше всего себя очищать и благонастраивать — воспитывая сердце. Он знал, что только чистое, чувствующее красоту сердце ведет человека к высшей гармонии духа. В ритме сердца имеется благородство, так же как торжественность является основным настроем каждого духовного человека. Признав это, он свой внешний юмор и веселость, которые когда-то были так характерны для Лукина, в конце жизни старался преобразить в улыбку и радость духа. Также он стремился утвердить атмосферу благородства и торжественности в Обществе.
Укрепляясь в основах Живой Этики, Лукин отбросил осуждение, которым так часто грешат даже культурные сознания. Он понимал, что резкая критика и отрицание лишь рождают нежелательные последствия. В этом он следовал Николаю Константиновичу Рериху, который призывал утверждать положительно-творческое, направить все сознание на построение лучшего будущего человечества и служение общему благу. Наряду с этим Лукин стремился отбросить нетерпимость. Он старался выслушать каждого, понять каждый голос и каждому помочь.
Великую доброжелательность д-р Лукин излучал к человеку. Она, словно солнце, создавала вокруг него атмосферу теплоты, где и самый нежный росток мог расти и развиваться. Внимательный ко всем, он замечал боль каждого и уже словом утешал, ободрял, мог, положив руку на плечо, придать новые силы. Он понимал, что именно слабому надо больше всего солнца, чтобы восходить. Он часто видел человека лучшим, чем тот был на деле, не по наивности, но чтобы пробудить в нем желание стать лучше. Свет сердца исходил от него, исцеляя других, воспитывая самим своим присутствием. К нему часто обращались те, кто потерял смысл жизни и впал в отчаяние. Но еще чаще — искатели, которые почувствовали зарю новой Эры Света! Так д-р Лукин был целителем страждущего тела и духа, вдохновителем людей. Он дорожил каждой минутой, стремясь использовать все свое время во благо других. Даже противники признавали человечность, отзывчивое сердце и дружелюбие доктора.
Таким образом, д-р Лукин на последнем этапе жизни стал мужественной, полнозвучной индивидуальностью… Он был человеком солнца. Sforza con maestoso была вся его жизнь. Его путь не был обычным. Лукин выбрал трудный путь к вершинам. Но он шел по нему с юношеской бодростью и энергией, как Райнис. «Огненное сознание дает тот несокрушимый оптимизм». Потом и он отдавал, с большим энтузиазмом и верой в будущее. Эта духовная радость не оставляла его даже на смертном одре. Semper avanti! Радость о беспредельной возможности идти ввысь, радость сердца о Мире Духа, тихая, грустная радость великой ответственности.
*
При мыслях о д-ре Лукине, в сердце звучали древние, священные, огнем пылающие слова:
«Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий.
Если имею дар пророчества, и знаю все тайны и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви: то я ничто».
Или, как сказано в Живой Этике:
«Только сердце, ничем кроме любви не покрытое, связывает нас с Высшими Силами. Ткань любви есть самая священная ткань».
«Сердце, преисполненное любви, будет действенным, мужественным и растущим до вмещения. Такое сердце может молиться без слов и может омываться благодатью. Насколько нуждается человечество в сознании огня любви!»
*
Много черт у облика д-ра Лукина. Целитель, благотворитель, энтузиаст и идеалист, познаватель, горизонты духа которого многих заставили расти вместе с ним. Но одно качество объединяло все эти черты: он был человеком любви. На закате жизни на его лице, так же как у Тагора, покоилась мудрая тишина любви. Даже сквозь его суровость иногда мелькала улыбка любви, как под весенним снегом расцветают подснежники. Он знал, что Космический Закон, ригористически суровый к человеку, по существу — закон Любви, ибо он дан для воспитания и восхождения человека.
Но Лукин также признавал и подчеркивал, что иная сторона настоящей любви — истинное знание. Миром правит великий Логос — Нус — Космический Разум, и чтобы наша любовь не была слепой и узкой, сознание должно загореться в огнях космического сознания. Лукин говорил:
«Высшее знание ведет к высшей любви. Без знаний нет любви. Мы можем любить только то, что знаем. В основе истинной любви — истинные знания. Если человек понял, он не может не любить».
«Крестьянин часто не любит природу, потому что не знает ее. Но ведь может прийти человек, который знает сущность мира, знает каждый листок в природе и потому не может не любить. Ибо настоящее познание вещей не может не вызвать любви».
«Дети в наши дни слишком мало любят. Их воспитывают без знаний Евангелия и религии, у них нет чистой любви. Так знания идут рука об руку с любовью».
«Высшие знания дают высшую любовь».
Бывали минуты, когда он явно чувствовал, что любовь является началом и концом всего, что она повелевает засиять мысли — и любящее сердце ощущает и познает Идеал всех идеалов.
*
Есть любовь, которая несравнимо превосходит, переплавляет, переоценивает все виды любви.
Есть познания, которые поднимаются высоко над всеми знаниями и открытиями этого мира.
Это любовь к Божественному Учителю.
Это откровение — знание, что Он — прочнейшая основа эволюции духа, Водящая Рука, с абсолютным значением в жизни каждого человека.
Великая щедрость души д-ра Лукина была для всех нас примером.
Его самоотверженное доверие к Высшей Воле помогало ему перенести страдания на одре тяжелой болезни, и это доверие дало ему крылья в час ухода.
«Я выполнил все, что мне велела Высшая Воля, — сказал он накануне ухода, — теперь мне легко».
Наряду с несокрушимой героической преданностью, его вела ввысь и великая радость о наступлении Эпохи Света на земле, несломимая вера сердца в скорую победу Света над силами тьмы. Эта вера усеивала розами путь его духа вверх…
*
Наш Друг ушел в момент высшего Служения, ушел не уставшим, но бодрым в духе, насыщенный огненными энергиями мира, ушел, чтобы и далее служить и сотрудничать во имя страждущего человечества.
*
Ты звал нас на путь к вершинам —
Наполнять свою жизнь красотою,
Чтобы подвигом стала она,
Беззаветным служеньем грядущему дню.
Ты верил огню устремленного сердца,
Ты мечтал, чтобы все мы служили Свету,
Призывал к единению в духе.
Сотрудничество было твоим Словом Радости,
Законом, что движет светила и звезды,
Что в Беспредельность ведет Иерархия Света.
Сотрудничество — единственные врата в завтра,
Ибо в нем братство, в нем человечность,
В труде открывается сострадание и любовь,
Терпение и канон «Господом твоим».
В нем — гармоничное слияние душ
В беспредельном сияньи лучей красоты —
Красоты человеческих отношений, что превыше всего,
Что рождает россыпи звезд,
Среди чистых вибраций — от сердца к сердцу.
РИХАРД РУДЗИТИС
О ФЕЛИКСЕ ЛУКИНЕ
Элла : Доктор одухотворял все вокруг себя. Он любил прекрасное — сам излучал красоту, потому и другие старались творить, окружать себя красотой.
Как сейчас вижу его светлую, молодую, мужественную походку. Лев и солнце.
Рихард: С какой энергией он боролся со своими ошибками, с каждым отрицательным свойством характера, и неустанно призывал и других это делать, всегда и везде. Помню, как вначале он велел каждый день недели бороться с каким-то определенным своим пороком: в первый — не раздражаться, во второй — не говорить о других плохо и т.д. Он постоянно утверждал, что надо сжечь три своих главных недостатка.
Все последние годы его жизни прошли в экспериментах над собою или исканиях, как достичь просветления, гармонии с космическими законами.
*
Вначале Доктор часто напоминал нам выписывать из книг Указы. Сам он составил несколько тетрадей и читал утром и вечером. Позже он задал нам написать квинтэссенцию указаний. Надо сказать, не все это выполнили.
Весною 1932 г. Доктор дал задание написать размышления <на темы Учения>. Он сам писал очень усердно и остроумно — но в черновиках, потому и очень быстро продвигался. У меня лично весьма много времени заняло переписывание начисто и исправление русского языка. Все-таки мы это делали: я, Ольга Мисинь, Евгения Фрицберг. Другие весьма мало или совсем не писали. Алексеев придумал свой метод: пересказывал квинтэссенцию каждого параграфа, защищал свой метод, вышли споры. Также спорил Фрейман, что больше добивается успеха, читая. Через несколько месяцев, когда пришло лето, я уехал в августе в Италию, когда вернулся, это прекратили.
Доктор забрал тетради, пересматривал, делал пометки своими обычными синими чернилами, хотя весьма мало.
Другим группам он велел описать и свою жизнь. Некоторые записи он хотел оставить у себя (например, моей жены), но боялся, чтобы кто-то из домашних не заглянул. (От своей жены он не должен был ничего скрывать, если она нашла бы, возникли бы проблемы.)
Латышской группе (где актрисы) велел собрать в тетради «Указания» и отдать ему.
Весною позапрошлого (1932) года он решил, что все группы должны написать за лето, или позже, очерки на 12 тем. Если кто-то не смог бы это выполнить из-за отсутствия способностей или времени, того надо было бы устно «экзаменовать» по основным вопросам. Кто не хотел бы ни того, ни другого, тот мог бы свободно перейти в прежнюю группу, т.е. остаться на второй год. Летом некоторые написали по несколько тем, но вообще план не был реализован из-за болезни Доктора.
Зимою 1932 г. Доктор велел по четвергам читать членам Общества, кто желает, короткие популярные доклады о смысле жизни, таким языком, который был бы понятен и простому народу. Все эти короткие доклады-наброски стали бы предварительной подготовкой для случая, если бы мы должны были действовать открыто. Во-вторых, Доктор надеялся, что на основе всего прочитанного популярного материала кто-то напишет книгу об основах для народа. Был и план написать об основах <Учения> для детей. Книга для детей еще не написана. Слетова высказалась, что хочет попробовать, но ничего не получилось. Это была бы великая и благословенная работа. Но необходимо тонко познать психологию ребенка и надо уметь стать на его позицию.
Доктор мечтал об Общине, о построении дома. (Когда приехал из Парижа, предложил держать перед глазами план дома, может случиться, что неожиданно придет возможность его построить.) Доктор знал, что его будут звать в Америку, и незадолго до смерти хотел практические дела доверить комиссии и К.Стуре, потому и так интенсивно учился английскому языку.
Когда Доктор приехал из Парижа, он был как на крыльях, но не находил отклика в старшей группе Общества. Алексеев письменно отказался участвовать в общественной работе, а именно, в продвижении Пакта Рериха, вместе с ним Фрейман подписал это заявление. И среди других трудно было найти активных сотрудников. Потому, как Лукин рассказывал, руки у него опустились, одно время он как бы устал от внешней деятельности. И позже, организовывая Лигу Культуры, он должен был действовать один. Он тщетно ломал голову, где взять руководителей для Лиги Культуры и Единения женщин. О Лиге Культуры он упомянул, нельзя ли пригласить Синайского, Кениня и др. Конечно, они не были подходящими кандидатами. Он сомневался, сможет ли выдвинуть свою кандидатуру. Прошлой зимою интенсивно учился английскому языку. Преподаватель приходил домой. Уже давно говорили в Обществе, что надо было бы организовать общую группу. Откуда у него появилось намерение изучать английский язык? — Несколько лет назад он однажды сказал: «Как-то я подумал, что сейчас самое необходимое? И вдруг я увидел красную книгу. Я потом искал на своей книжной полке и нашел учебник английского языка в красном переплете. Тогда я понял, что в этот момент весьма важно учиться английскому языку. Может быть, у нас будет связь с Америкой». Доктор особенно это относил к себе. У него было предчувствие, что он когда-нибудь покинет Ригу и поедет в «Урусвати» врачом-исследователем. Во-вторых, изучать язык его побудило и то обстоятельство, что Нью-Йоркский Музей избрал его почетным советником.
1.04.1934
*
О благотворительности Доктора знали многие. Он никогда не испытывал жадности к деньгам. Обществу он давал большие членские взносы — 60 латов, несколько раз вносил пожертвования на мебель. Всегда, когда были какие-то более крупные платежи, приходила на помощь и лепта Доктора. Также он поддерживал долгое время хлебопекарню Ольги Мисинь, оплатив аренду. Он издал также несколько книг, которые теперь принадлежат Обществу: «К женщинам» (на латышском и русском языках), «Криптограммы Востока» (на латышском), «Задачи женщины Новой Эпохи» (на латышском).
Доктор поддерживал, сколько мог, систематически или от случая к случаю отдельных лиц, которые находились в большой нужде. Он также размышлял, как помочь не деньгами, но это выходило редко. Так, чтобы поддержать м-ль Доротею Зайд, он велел у Якобсонов варить общий обед, куда приглашал кушать и других, но это скоро распалось.
Помню, как уже будучи больным, в феврале он очень горевал о положении Ведринской, которая, в связи с тем, что русский театр не выплачивал зарплаты, находилась в трудном положении. Он послал ей известную сумму денег (в то время, когда сам уже не мог зарабатывать!) и просил меня поспешить к Янису Мисиню, чтобы он попросил Ведринскую — не писать ему письма благодарности, чтобы это не попало в руки его жене. Вообще он старался не держать дома счета.
Когда пришел Вайчуленис и пожертвовал более крупную сумму для Общества, Доктор сказал, что испытывает облегчение, осознавая, что еще кто-то, кроме него, беспокоится о финансовых трудностях Общества.
Также всех членов Общества он лечил бесплатно. Фактически, доплачивал, потому что всем давал с собою лекарства. Денег не брал. Было обычным делом, если с друзьями было что-то не ладно, сразу посылали за Доктором. Он не брал денег и с родственников членов Общества. Однажды, придя в Общество, дал мне лекарство от гриппа. Я сказал, что сейчас чувствую себя духовно бодрым, и лекарство взял другой. Это маленький, но характерный пример. И я свои долги ему не отдал. Когда упомянул о деньгах, он сказал: «Ты же мне помогаешь с переводами».
О его чуткости говорит такой случай: у меня разбилась бутылка с мускусом. Конечно, было жалко. Проговорился Стуре, он — Доктору. В марте, когда я посетил Доктора, он сказал: «У тебя разбилась бутылка мускуса, возьми эту» — и дает мне со стола. Я знал, что запасы у него не очень большие, и пытался его отвлечь на другие дела; прощаясь, я хотел уйти без лекарства. Доктор сразу же это заметил и мой отказ не помог. Он сказал: «Ты же приходил не для того, чтобы меня волновать».
Доктор напоминал, что надо сперва продумать и взвесить свои будущие действия и предугадать ситуации. Надо думать конкретно, формулируя жизнь. Мы не знаем, в какое положение в любой момент можем попасть, потому должны быть готовыми. Надо заранее предвидеть возражения противника. Доктор сам много размышлял, как многосторонне возвысить окружающую жизнь, хотя у нас еще были малые возможности. В связи с Единением женщин были высказаны разные разумные проекты. Я передал Доктору план деятельности по утверждению принципов Матери и ребенка. Он несколько раз прочел его перед всеми, и, сократив, послал в Индию. Позже дал план о курсах матери. Конечно, это осталось на бумаге. Еще в январе этого года Доктор выразился, что не так важен заранее разработанный план, как мгновенная находчивость и устремление. События теперешнего времени могут потребовать в любой момент изменить планы. Ныне, больше чем когда-либо, необходима эластичность планов. Такие мысли выразил Доктор в дебатах о Лиге Культуры, замечая, что трудно предварительно выработать планы, когда нельзя предвидеть обстоятельства и лиц — сотрудников.
Ольга Мисинь, Евгения Фрицберг, Сергей Алексеев, Карл Фрейман, Людмила Слетова, Карл Стуре, Доротея Зайд, Мария Ведринская, Янис Мисинь — члены Латвийского общества Рериха.
Атис Кенинь — поэт, языковед, дипломат, министр просвещения в 1933 г.
Василий Синайский — юрист, художник.
ГАРАЛЬД ЛУКИН
ЛЮБИМОМУ ОТЦУ, УЧИТЕЛЮ МОЕЙ ЖИЗНИ И ТРУДА
Отец, какими красивыми были Твои рассказы детям о маленьких гномах, о неутомимой созидательной деятельности их, полной радости и, главное, рассказы эти не имели окончания. На какую бы горную вершину гном ни поднялся, и каким бы мощным и сильным ни было его восхождение, Ты всегда рассказ оставлял неоконченным, чтобы маленький человечек в следующий раз мог подняться, с еще большим усердием, к новой вершине, еще более высокой и отвесной, чем предыдущая, еще более сияющей в снегах, еще более белой… И опять прерывалось повествование, и опять появлялись новые, яркие формы творчества; так это приходило, и так уходило — из одной голубой дали к следующей, и концом и началом этой цепи была Беспредельность. Да, отец, в этих неоконченных рассказах отражались Твои уже в молодости выработанные принципы бесконечности, в них было предчувствие отдельных этапов Твоей будущей жизни, когда Ты, достигнув одной вершины, не удовлетворялся ее сиянием, но, исполненный новой мощи созидания, поднимался на другую, неизвестную, но сердцем ощутимую.
Радость творчества Твоих человечков была тем же созидательным огнем, который наука в последнее время начинает признавать — психической, или огненной, энергией, одним из видов выражения основ Бытия. Уже в доисторические времена предчувствие психической энергии в сознании народов отражалось в разных легендах и преданиях. Также сияющий кристалл Аладдина был не что иное, как символ накопленной психической энергии. И только духовное состояние обладателя позволяло использовать ее правильно, обрести познание добра и зла.
Огненная энергия повелевает архитектору создавать мощные строения, дает силу национальным вождям объединить свой народ и направить его в правильную сторону, руководит творческой радостью художника, и дает одному врачу больше успеха, нежели другому, при использовании одних и тех же лекарств. Эта энергия руководит чувствознанием нашего сердца, нашим духовным оком, которое видит все. Огненная энергия пробуждает в людях это дремлющее око, дает широкую возможность — направлять индивидуальный путь жизни человека в правильное русло.
И в основе роста огненной энергии — высшие проявления любви, радость жертвы, сострадание, радость творчества и чувство, рождающее радость, а не страх, при касании Беспредельного Бытия. Уже в отрочестве эти качества были у отца особенно действенными, они с ранних лет умножали и способствовали богатству психической силы, которая так ярко характеризовала его последующий путь жизни. Потому и было несколько случаев в детстве, когда он, находясь рядом с детьми, больными оспой и скарлатиной, все-таки не заболел.
*
Окончив медицинский факультет Дерптского университета, отец на первом этапе своей деятельности избрал глазные болезни. Практические знания в этой отрасли он получил в глазной клинике Венского университета под руководством профессора Фукса. Вернувшись из Вены домой, он получил место руководителя передвижной колонны, лечащей глазные болезни. Эта колонна объезжала русские деревни, и главным ее заданием была борьба с заразной глазной болезнью — трахомой, которая местами охватила целые деревни. Позже он переехал в Ригу, где с помощью Общества русских врачей получил место глазного врача на железной дороге Рига–Орел. Параллельно с официальной работой, он дома частным образом принимал больных, число которых вначале было незначительно, но росло день ото дня, вскоре достигнув довольно внушительных размеров. Первые годы врачебной практики, которые прошли материально трудно, наложили отпечаток на здоровье, для его поправки он отправился в Давос (Швейцария), где провел длительное время, изучая проблему туберкулеза. И хотя по глазным болезням была довольно обширная практика, это его уже не удовлетворяло, ведь идиллическая удовлетворенность является могилой для творчества. Потому, вернувшись домой, наряду с глазными больными он начал принимать и легочных, также основал частную клинику для глазных операций.
Наступили военные годы, и, эвакуируясь по Рижско-Орловской железной дороге, пришлось переселиться вглубь России, в Витебск. Здесь открылось обширное поле труда, особенно по глазным болезням, потому что вокруг широко распространилась трахома. Почти не было дня, когда не производилось 4–5 операций.
В августе 1918 г. мы отправились обратно на родину, в Ригу. Хотя долгие годы отсутствия рассеяли больных, скоро вновь собралось порядочное число пациентов по глазным и легочным болезням.
Параллельно со своей практической работой, отец настойчиво и тщательно изучал происхождение болезней, их сущность и возможное лечение. Число больных росло с каждым днем, и работа с ними занимала весь день, с девяти часов утра до семи или девяти часов вечера, с коротким перерывом в обеденное время. Каждый новый пациент, если его внимательно наблюдать, дает более широкий взгляд на разные выявления болезней, новые методы борьбы с ними. Но случаев и наблюдений еще недостаточно, необходимы и строго теоретические исследования, знакомство с медицинскими направлениями в разные времена. Часто великие нахождения уходят из практической медицины, занимая место лишь в ее истории. Потому в изучении истории медицины много поучительного, побуждающего. Все эти исследования требуют времени, но день занят практической работой. Отец без промедления находит выход — день надо продлевать. Решение проявляется в активной форме уже на следующее утро: отец встает в четыре утра, что он делал последовательно и неотступно, как в рабочие, так и в праздничные дни, потому что работа была для него самым светлым праздником. Настоящий праздник был для него тогда, когда была сделана большая работа, когда наметилось новое достижение в медицине или на другом поприще культуры.
Однажды какой-то зарубежный журнал поместил сообщение, что в Дании одному врачу-исследователю удалось достичь значительного успеха в лечении туберкулеза и связанных с ним болезней составленными им препаратами солей марганца, бериллия и кадмия. Отец тут же объявил в газетах о перерыве практики, потому что хотел привезти для своих больных новые лекарства, дать им новые возможности для выздоровления. После того, как он за несколько недель познакомился в клиниках Копенгагена с успешным применением этих препаратов, окрыленный и радостный, он вернулся домой с новыми лекарствами и советами по пользованию ими. Под впечатлением успехов, которые дали эти лекарства в руках датских врачей, отец отказался от своих прежних методов врачевания и безотлагательно начал применение новых лекарств на практике. Но написанные инструкции, как это часто случается, не дают необходимого живого подхода к новому методу. Также этих нескольких проведенных в клиниках Дании недель было маловато, чтобы освоить правильное пользование лекарствами. Вместо ожидаемых успехов, больные начали расходиться. Дело дошло до того, что из большого числа остались лишь несколько несокрушимых в вере больных, которые дали возможность и далее исследовать применение новых лекарств. Он начал их больше разбавлять и индивидуально варьировать назначаемые дозы. Ключ был найден, и пациенты, в еще большем количестве, начали возвращаться. Разбавление лекарств и различные комбинации их дали хорошие результаты и при лечении других болезней, не только туберкулеза. Это было одним из кардинальных поворотов в работе отца.
Он пришел к заключению, что нельзя отделить глаз или какой-либо другой орган от комплекса всех органов — человека. Узкая специализация так раздробила медицину, что уже нет необходимого контакта между отдельными ее дисциплинами. Нередко сужение поля зрения отрицательно влияет на результаты работы врача. Правильно, когда врач по возможности подробно знакомится со всеми отраслями медицины, не пренебрегая ни одной, стараясь все объять, ибо широкий взгляд многократно умножает успех работы. К этому еще надо добавить убеждение, что настоящий врач, который хочет быть не только любителем, но и мастером, прежде всего должен быть целителем души своего больного. Можно вспомнить слова великого врача средневековья Парацельса, который сказал, что физическое тело человека надо считать только домом, в котором обитает настоящий человек, строитель этого дома, и что осматривая и обследуя дом, нельзя забыть о его строителе и настоящем хозяине — духовном человеке, душе человека. Вообще отец в образовании своих медицинских взглядов руководствовался воззрениями Парацельса на жизнь и медицину.
Это обстоятельство заставляет врача как можно ближе подходить к духовному миру больного. Но возможность установить желаемый контакт со своим
