Из интервью с
профессором-индологом Н. М. Сазановой:
— А самая последняя встреча со
Святославом Николаевичем?
Последняя встреча была в Бангало
ре. Грустная встреча, потому что Свя
тослав уже практически не видел. Он
чувствовал себя после первой операции
плохо. Я восхищалась Адити Васиштхой.
Каждый вечер, несмотря ни на какую
погоду, несмотря на сопротивление Де
вики, она приходила, садилась рядом
с ним, брала его за руку и медитирова
ла. Ему становилось легче. Он по ру
кам определял, кто пришел. Когда я
приехала, он положил руку: «А, это На
тали». Я даже поселилась специально
в той же самой гостинице «Ашока», в со
седнем номере. Вообщето глупо, что
они жили в одной комнате. Это ужасно!
Тут же медсестра, Девика всё время
в коридоре, у нее очень болели ноги.
Такая толчея! Маленький номер, прихо
жей не было человеческой, две кровати
и тумбочка.
Я прожила около него тогда недели
две. Денег уже больше не было. Поезд
ка очень дорогая.
Последние годы вокруг Святослава
Рериха было много политики. Даже
меня к нему пытались не пускать. На
стали другие времена. Посол не пускал.
У меня отняли подготовленные вместе
с Ольгой Владимировной Румянцевой
материалы по открытию государствен
ного музея Рериха в Москве. Я везла их
в Бангалор Святославу. Мы всё согла
совали в Совете Министров. Еду радост
ная, думаю — Святославу такой пода
рок! И вдруг меня встречают Александр
Михайлович Кадакин, советникпослан
ник, и с ним еще советник по полити
ческим вопросам. Боже мой, какая
честь?! Я ехала как эксперт от Сороса,
и со мной были еще два представите
ля, наши, русские. Они тоже везли Свя
тославу какието подарки, хотели с ним
познакомиться. И вдруг нас встречают,
это чтото подозрительно, чтобы меня
так встречали. «Наталья Михайловна,
надо в посольство». Я, радостная, по
казываю им документы, какой будет му
зей Рериха, в великолепном здании. Ка
дакин отобрал бумаги и положил к себе
в карман: «Всё, больше вы не получи
те». Какую я ему истерику устроила...
Потом нас отвели обедать, и пока
обедали, у меня перевернули все чемо
даны. Они начали следить. Но не учли,
что все индологи — это мои мальчики,
которых я воспитывала и учила в уни
верситете. И один из них предупредил:
«Я долженза вами следить». Говорит:
«Наталья Михайловна, хочу вам ска
зать, что вас не пустят в Бангалор. Вот
вы доедете до Мадраса, а там даже ваш
любимый консул (с которым мы страш
но дружили, Вадим Георгиевич Чере
пов), он вас задержит. И вы вернетесь
обратно в Дели, в Бангалор вас никто
не пустит».
— И действительно не пустили из
Мадраса?
Из Мадраса нас, конечно, не пусти
ли. Черепов ко мне пришел и прямо чуть
не плакал: «Я не могу, я официальное
лицо, мне приказано». Там второй мой
мальчик пришел и сказал: «Наталья
Михайловна, не надо вам садиться на
самолет до Бангалора, возвращайтесь
в Дели. У вас же есть индийские дру
зья?» Я говорю: «Есть». — «Пусть они
из Дели купят вам прямой билет до Бан
галора». И я доехала до Бангалора.
В то время к Святославу вообще уже
никого не допускали, чтобы он не уз
нал, что в Москве вытворяют. Еще до
болезни он меня спрашивал: «Наталья
Михайловна, а если я насовсем приеду
в Россию?» Я сказала: «Вы с ума со
шли! Что вам делать в этой России?
Девика будет по магазинам в сари хо
дить и стоять в очередях? Вы что?! Ка
кая вам Россия...» Я ему говорила: «Вам
судьбы Юрия мало? Ну, приезжайте».
— Как же вы из Дели добирались до
Бангалора?
Я же президент Индийской Акаде
мии всётаки, взяла билеты и полетела
в Бангалор. И там было очень интерес
но. Прилетела, вхожу к Святославу, он
говорит: «А мне сказали, дорогая, что
вы не прилетите. Я так расстроился...
Мне только что звонил Кадакин». И вижу,
с ужасом, что он набирает номер Када
кина и говорит: «А она у меня!» Но они
уже ничего сделать не могли, я не под
лежала компетенции посольства. Я же
профессор университета.
После смерти Святослава Рериха
я попала в его бангалорское имение,
в Татгуни, хотя оно и было закрыто.
Пришла, поговорила с полицейским, и
меня пропустили. Печальное зрелище.
Озеро высыхало. Но надо было побы
вать на могиле у Святослава и Девики.
Сейчас уже саркофаги построили, мра
морные. Говорят, там будет музей...