Вокруг Белухи, 2008 / Фото-рассказ

[Андрей Пузиков]

Публикую обещанный рассказ. Пока готова только первая часть. Для просмотра картинок в большем размере, щелкните по ним мышкой.
Фото-рассказ также опубликован на сайте:
http://www.zovnet.ru/AL/B-1.htm


[center]Вокруг Белухи
Фото-рассказ



Часть 1[/center]

За окном микроавтобуса, быстро мчащегося по шоссе, проплывают красивые пейзажи Горного Алтая. Позади остается Усть Канн, мелькает табличка с названием поселка Кырлык. Слева в большой горе, вырастающей прямо из равнины, зияет вход в большую пещеру.

[center] [/center]

Когда-то здесь жили первобытные люди, а теперь посещаемое туристами место. Пещеры быстро удаляются назад, вместе с полянами поросшими эдельвейсами. Иногда брызгает небольшой дождик, дело идет к вечеру. Вдруг впереди слева вспыхивает радуга.

[center] [/center]

Я открываю окно автомобиля, и, высунувшись с фотоаппаратом, пытаюсь запечатлеть это удивительное явление. Радуга становится все ярче и ярче и, вскоре, превращается в огромную сверкающую двойную дугу, словно ворота, в которые быстро несется микроавтобус. Приятно, что горы встречают такой чудной манифестацией.

Вот и пограничный пост на въезде в Усть-Коксинский район. Заполняем анкеты. Все кто пишут целью своего приезда какой-нибудь местный населенный пункт, получают пропуска сразу. Я же написал Аккем и Белуха, и мне выдают предписание, по которому я должен ехать за пропуском в Усть-Коксинскую комендатуру, которая находится на дальнем краю райцентра.

Вот и конечная остановка в центре Усть-Коксы. Пытаюсь уговорить водителя подбросить меня к комендатуре. Это около двух километров, и пешком, да еще с тяжелым рюкзаком идти не хочется. К тому же я потеряю время, и шансов добраться до Тюнгура этим днем совсем не останется. Водитель везти меня отказывается но, вдруг, останавливает проезжающую мимо легковушку. Поздоровавшись с ее водителем, офицером погранвойск, как видно его хорошим знакомым, он просит его подбросить меня к комендатуре, возле которой я и оказываюсь десятью минутами спустя, поблагодарив офицера, отказавшегося взять плату.

Молодой солдат, взяв мои документы, скрывается в небольшом доме комендатуры, а я направляюсь к привлекшему мое внимание автобусу, стоящему недалеко, с вывешенным в окне Знаменем Мира. Я решил, что это автобус миссии МЦР, которая должна была проходить примерно в это время, и о которой я читал в Интернете. Но это оказалась группа рериховцев из Красноярска, в основном пожилые люди. Автобус полон людей, а все оставшееся место доверху забито рюкзаками и сумками. Надежда на то, что смогу доехать с ними до Тюнгура, не оправдалась. Познакомившись и пожелав друг другу удачи, я возвращаюсь к комендатуре.

- Вы не сможете показать на карте, как нам лучше пройти к Белухе? – обращаются ко мне двое молодых людей, парень с девушкой, так же получающие пропуск.

Выясняю, что у них всего четыре дня, и это, конечно, очень мало, для того, чтобы увидеть Белуху, хотя, если очень постараются…. Солдат выносит мои документы и пропуск. Молодые люди переглянулись…

- Мы на машине и вас можем подбросить до Тюнгура.

Это более чем удачно.

В Тюнгур мы въезжаем уже в начале десятого вечера, пересекаем Катунь по подвешенному на стальных канатах мосту с деревянным настилом и останавливаемся возле турбазы «Высотник». Солнце село, но еще светло. Нужно где-то ночевать. Раньше, лет эдак пятнадцать-двадцать назад, все ставили палатки сразу за мостом через Катунь, прямо на берегу реки. Но теперь здесь все огорожено и выкуплено турбазами. Мы интересуемся ценами на «Высотнике». Установка своей палатки стоит 180 рублей с человека в сутки, баня 800 рублей на группу в час, гостиничный номер – 900 рублей. Молодые люди идут интересоваться условиями на соседнюю турбазу, а я, не видя смысла ночевать в собственной палатке за деньги, решаю идти к Кучерле, не смотря на то, что уже темнеет. Дорога до верхнего моста мне хорошо знакома, да и завтра удастся больше пройти, если сегодня сделать часовую ходку.

Деревня Кучерла, через которую пролегает путь, уже спит. Невдалеке горит большой костер, подчеркивая темноту черной безлунной ночи. Менее чем через час я выхожу к мосту. Прозрачная, несущаяся бурунами по камням, вода Кучерлы словно светится в темноте мягким зеленоватым светом, освещая старые видавшие виды потертые и местами сломанные доски моста.

Сразу за мостом сворачиваю налево, где должна быть вполне приличная стоянка, на которой мы останавливались в прошлом году, в последний день похода. Под деревьями совсем темно, достаю фонарик. Стоянка сильно испорчена коровами и лошадьми. Мне с трудом удается найти более-менее чистое место для установки палатки. Вдруг в нескольких метрах я замечаю стоящий джип. Вокруг тихо, наверно в джипе спят люди. Поставив палатку при свете фонарика, кипячу чай на миниатюрной газовой плите и, слегка поужинав, ложусь спать.

Утром решаю не разводить костра. Газа достаточно, и горелка сильно экономит время. Метрах в двадцати за джипом замечаю большую палатку, откуда появляются мужчина с женщиной.

- В этот раз мы на разведку приехали и, как видим, на машине здесь далеко не заедешь, - сказал мне новый знакомый.

- До настоящих гор необходимо пешком идти, - ответил я. – Там вверху совсем другой мир, как на иной планете.

- Ничего, на следующий год по-другому соберемся.

Я почти собрал рюкзак, когда на мосту появляется трактор с прицепом набитым туристами и проезжает мимо. Слегка досадно, что он не появился всего минут на пять позже, и я, быть может, смог бы на нем проехать до Елани, это километров восемь, вверх по Кучерле, куда доходит дорога. Да бог с ним, решаю я, это всего час ходьбы, и я все равно обгоню этих туристов.

Погода пасмурная с небольшими просветами голубого неба, обещая нежаркий день. Я быстро иду по знакомой дороге, представляющей собой то раздваивающуюся, то снова сходящуюся колею, местами ныряющую в грязные лужи, между кустами смородины и зарослями малины. Вскоре роща с зарослями заканчивается, и дорога, проскользнув через ворота из тонких бревен - загон для скота, выходит на открытое поле. По обеим сторонам возвышаются горы, справа где-то внизу шумит быстро несущаяся Кучерла. Далеко впереди видны высокие вершины гор с белыми пятнами и прожилками снега.

Поле заканчивается, и дорога уходит вниз к реке, где я вижу трактор, час назад проехавший мимо меня. Рядом небольшие избушки и навес. Местные алтайцы развернули здесь торговлю для туристов, и жарят шашлыки. Там же и группа туристов, которые еще не начали свой путь. Не спускаясь вниз, я схожу с дороги на тропу, идущую вдоль склона в урочище Елань.

[center] [/center]

У большого камня решаю передохнуть, наблюдая, как туристы, а это оказалась большая группа молодежи студенческого возраста, собираются к выходу и поднимаются к тропе. Поздоровавшись с ними по местному туристическому обычаю, я продолжаю свой путь.

[Андрей Пузиков]

Пот течет по лицу ручьями, хорошо, что еще не жарко. Рюкзак с начальным, полным грузом, весит килограмм двадцать пять. Я специально взял большой темп, чтобы выдавить из организма всю воду, накопившуюся за несколько дней малоподвижного состояния пассажира плацкартного вагона. Молодежь остается где-то далеко позади, едва различимыми точками на фоне горного пейзажа. Я планировал за три дня добраться до перевала через Катуньский хребет, и для этого мне необходимо за первый день пути добраться до речки Текелюшки.

Тропа то спускается к самой реке, то поднимается по склону вверх, иногда нависая над рекой и открывая широкий вид несущихся бирюзовых вод Кучерлы.

[center] [/center]

Через три часа я подхожу к месту, где на скале имеются остатки рисунков первобытных людей.

[center] [/center]

Рядом небольшая беседка. Множество козлов разной формы буквально лепятся друг на друга, и, глядя на них, возникает подозрение, что некоторые козлы нарисованы не нашими дикими предками, а дорисованы совсем недавно не менее дикими современными туристами.

Остановившись на обед на вполне удобной стоянке на берегу Кучерлы, и сняв рюкзак, чувствую, что несколько переборщил с темпом. Голова слегка кружится, и приходится около часа приходить в себя, чтобы прошла тошнота, и вернулся аппетит. Но планы менять не хочется, и еще через час я снова в не меньшем темпе иду вперед.

Тропа не только сильно разбита лошадьми, но и хорошо ими удобрена. На всем этом развелась масса мух, которых в прежние годы здесь не было. Хочется поскорее уйти выше Кучерлинского озера, где на лошадях не ходят и запахи тайги более естественны.

Горная тропа имеет свойство часто размножаться и снова сходиться, поэтому на ней в месте развилки легко ошибиться направлением, особенно, когда самоуверенно идешь, вроде, как не в первый раз, да еще и задумавшись о своем. Вдруг замечаю, что тропа слишком долго идет вверх и вверх по склону, и не похоже, чтобы она обходила препятствие. Я знаю, что здесь должно быть две тропы, верхняя и нижняя. По верхней легче идти лошадям, но по нижней короче. Кроме того, где-то здесь должна идти тропа вверх на хребет, где расположена метеостанция и имеется верхняя тропа на перевал Кара-Тюрек. Предполагаю, что оказался на верхней тропе, проскочив развилку, но возвращаться не хочется, и я все поднимаюсь и поднимаюсь вверх по крутому склону. В какой-то момент приходит мысль, что я мог оказаться не на верхней тропе, а на тропе, идущей на перевал. Дело идет к вечеру, надо определяться со стоянкой на ночь, и очень хочется добраться до Текелюшки. Спускаться назад по тропе и искать нижнюю тропу – это потерять как минимум полчаса. Впереди по склону расщелина, расходящаяся к низу, и я решаю, что если пересеку ее здесь, и спущусь к нижней тропе по противоположному краю, то сильно срежу расстояние. Я уверенно схожу с тропы и погружаюсь в кусты черной смородины, и заросли травы выше человеческого роста. Кругом стволы поваленных ветром деревьев создают полосу препятствий, к тому же спрятанную под высоким кустарником и мхом. Если еще учесть, что вся эта кутерьма находится на очень крутом склоне, то можно представить способ моего передвижения. Счастье, если попадается какой-нибудь ствол, лежащий поверх других в нужном направлении, и можно преодолеть по нему целых десять метров этого кошмара. Периодически ноги куда-то проваливаются, и приходится катиться по кустам, иногда через голову, вместе с рюкзаком, в сопровождении приятного запаха черной смородины.

Через полчаса, весь грязный я, наконец, выбираюсь, или скорее выкатываюсь на искомую тропу. Сил уже не остается, дело идет к ночи, и надо искать воду для остановки на ночлег. Мобилизовав остатки сил, я иду вперед и вперед по тропе, и через час выхожу на приличную стоянку у Кучерлы. До Текелюшки остается предположительно не более часа ходу, до полной темноты столько же. Но сил уже нет и смысла рисковать тоже. Сбросив ботинки и надев тапочки, я с наслаждением погружаю ноги в ледяную воду Кучерлы. Становится легче, тошнота от перегрузки постепенно отпускает. Ставлю палатку, пока не стемнело, и заваливаюсь отдыхать и приходить в себя, прежде чем готовить ужин.

Утром я постарался проснуться пораньше, и уже в 8-15 снова выхожу на тропу. До Текелюшки я действительно дохожу менее чем за час. Отсюда начинается подъем на перевал Каратюрек, через который обычно ходят к Аккемской чаше. Но мне прямо, к Кучерлинскому озеру, к которому я и добираюсь еще за три часа. На тропе много туристов. Пожилой человек, из группы, идущей вниз, угостил меня компотом из жимолости, растущей здесь в изобилии. Компот был без сахара, так как его обычно на обратный путь всем не хватает. Перед озером крутой подъем на небольшой перевал, с которого неожиданно открывается панорама Кучерлинского озера.

[center] [/center]

В начале Кучерлинского озера находится очень большой и столь же грязный туристический лагерь. Это благодаря большой и ровной поляне, позволяющей поставить почти неограниченное количество палаток. Так же это последнее место, куда доезжают на лошадях. Имеются тут стационарные навесы из досок и туалет. Я стараюсь как можно быстрее миновать это неприятное место. В конце поляны, на тропе, прямо перед палаткой перешагиваю через лошадиный череп - все, что осталось от разлагавшегося трупа лошади, на который мы наткнулись здесь в прошлом году. Неприятные воспоминания заставляют меня еще быстрее миновать это место.

За поляной, наконец, начинается тропа без лошадиных следов, и всего, что к этому прилагается. За двумя ручейками должна быть удобная стоянка, где я и планирую остановиться на обед. Пообщавшись с молодыми людьми, которые здесь ночевали и, как раз собирались уходить, я на своей газовой плитке поджариваю несколько найденных прямо на тропе грибов и просушиваю палатку под выглянувшим из-за туч солнцем.

Здесь я начинаю замечать, что у меня совсем пропадает аппетит, есть не хочется, и я с трудом «заталкиваю» в себя деликатес из жаренных свежих подберезовиков и моховиков.

Тропа идет по самому берегу озера, тянущемуся более пяти километров. Крутые склоны, поросшие лесом, подступают к самой воде. Много поваленных деревьев. Бирюзовая гладь воды отражает небо и горы, из которой у берега торчат коряги, похожие на странных животных.

[center] [/center]

[Андрей Пузиков]

На ночевку остановлюсь выше озера на впадающей в него и образующей реке Кони-Айры.

[center] [/center]

Место удобное и очень красивое. Мимо с приятным шумом несутся ледяные воды реки, вверху проявляются яркие звезды. На соседнем каменном склоне суетятся пищухи, местные бесхвостые грызуны, похожие на больших хомяков. Пищухами они названы потому, что постоянно издают свист, похожий на птичий. Это профессиональные воришки, и с ними нужно держать ухо востро. Аппетит не появился ни вечером, ни следующим утром, и насильно съев за завтраком пару ложек молочной рисовой каши, мне приходится ее выбросить.

Иду без обеда, и останавливаюсь на часовой отдых только для того, чтобы просушить на солнце палатку и спальник. Привязываю часть продуктов в пакете к дереву - к чему они, если все равно их не ем.

К шестнадцати часам следующего дня я уже у водопада на Кони-Айры.

[center] [/center]

Водяная пыль, поднимаемая тоннами падающей с грохотом воды с высоты нескольких десятков метров, наполняет пространство на подступах к водопаду. Это приятная свежесть после пути под жарким солнцем, в этот день редко скрывающимся за тучи.

За водопадом тропа берет вверх гораздо круче, приближаясь к ледникам. Пейзаж меняется, заросли карликовой березы затрудняют движение. Иногда тропа совсем скрывается под ними, а иногда теряется на каменных осыпях. Зеленые краски все больше и больше сменяются серыми, деревья постепенно исчезают, но зато появляется масса цветов.

[center] [/center]

Высокие горные склоны и скалы, с нависающими ледниками обступают со всех сторон, и, наконец, последние кедры, небольшими группками забирающиеся выше других деревьев, остаются позади. Пора искать удобное место для ночлега, чтобы на следующий день идти на перевал.

Я дважды ходил через этот перевал в этом направлении, в 86-м и в 90-м и обычно останавливался на последней кедровой стоянке. Но там есть одно неудобство, за водой необходимо спускаться далеко вниз и продираться к ней через кусты. Поэтому я решаю идти выше, несмотря на то, что очень устал, и взятый темп, в три дня ходу сюда от Тюнгура, дал основательную перегрузку для организма. Погода грозится дождем, и в случае оного, будет очень неприятно продираться по мокрым кустам к воде, учитывая, что никаких емкостей для ее запаса у меня нет. Пересиливая усталость и головокружение и через каждые несколько минут останавливаясь, чтобы перевести дух, я поднимаюсь выше и выше.

Наконец, тропа полезла вверх, вдоль небольшого ручейка, прыгающего по камням живой веселой струйкой. Метрах в десяти, на закруглении тропы крохотная, не сильно наклоненная площадка, на которой вполне можно установить палатку. Выбирать нечего, ведь до следующего места с водой и возможностью поставить палатку может быть не менее часа ходьбы. Тем более, что наклон и небольшие размеры площадки по существу ее единственный недостаток. Она закрыта от ветра, и великолепный цветочный ковер из ярко синих и оранжевых цветов в контрасте с суровым горным пейзажем являют удивительное зрелище.

[center] [/center]

Аппетит пропал окончательно, словно желудок куда-то исчез, и нет необходимости его заполнять. Хочется только пить. Благо, я заранее намешал натуральный порошок какао с сухим молоком и сахаром, в расчете на утреннюю и вечернюю чашку горячего напитка на все шестнадцать планируемых дней похода. Это и становится моей основной едой. Тогда я еще думал, что это просто такой эффект из-за перенапряжения организма, и после отдыха все войдет в норму. Но все оказалось не так.

Вечером радует великолепный закат, а утром просыпаюсь от шума дождя, бьющего по палатке, и раскатов грома.

[center] [/center]

Дождь с грозой затихает только к обеду. Небольшой ветерок тут же высушивает траву и палатку, и даже проглядывает солнце. Я нарвал зеленого лука, растущего здесь в изобилии вперемежку с цветами, надеясь с помощью него поднять аппетит. В обычной жизни я лука практически не ем. Но даже со свежим жареным лучком, я не могу осилить и половину порции вермишели. Не могу я проглотить и пару небольших сухариков собственного производства, обычный «деликатес» в походах. Мысль о шоколаде вообще вызывает отвращение.

[Андрей Пузиков]

Я решаю этот день отдохнуть, и дать организму восстановиться, но ночевать еще раз на покатом месте, где все время куда-то скатываешься, не хочется. Необходимо переместиться на более удобное место, и, собрав рюкзак, уже во второй половине дня я отправляюсь вверх по тропе.

Вот и заросли карликовой березы остаются позади, и только низкорослые травы и мхи составляют компанию камню и льду.

[center] [/center]

Менее чем через два часа я уже перед самым ледником.

[center] [/center]

Двадцать лет назад он был намного длиннее, и нависал огромным круглым куполом-цирком, с крутыми, округлыми краями. Теперь он не только укоротился, но и, расколовшись на несколько сот метров вдоль, потерял свою левую (северную), освещаемую солнцем часть, так что на цирк он уже никак не похож. Место перед ледником, достаточно пологое, на берегу начинающей свой путь Кони-Айры, вполне можно поставить не одну палатку. Вода, текущая с ледника мутно-белая, с перетертым мрамором, но пить ее можно, за отсутствием иной.

Подобрав удобное место, я устанавливаю палатку. Нежарко, но, несмотря на легкое головокружение из-за еще не пришедшего в норму организма, я чувствую сильный прилив энергии. Тело словно излучает тепло, и я, раздевшись, моюсь в ледяной воде. Солнце, редко выглядывающее из-за облаков, уже садится, и температура воздуха вряд ли выше пятнадцати градусов, но мне не холодно, и ветерок приятно сушит мокрую кожу.

Вечером начинается сильная мигрень, голова болит всю ночь, и проходит только к утру, когда я, наконец, засыпаю, и снова просыпаюсь от шума дождя. Смотрю на часы, всего шесть часов. Вдруг, вместо спокойной капельной дроби, буквально в мгновение налетает шквальный ветер. Палатка резко пригибается, и в следующую секунду один из углов, с привязанными камнями, едет на меня. Палатка хлещет меня по голове, и я, чтобы удержать ее, растягиваюсь по диагонали, пытаясь удерживать рукой и ногой противоположные углы. Шквальные порывы ветра продолжаются несколько минут, и, кажется, меня сейчас поднимет на воздух вместе с палаткой и привязанными к углам камнями. Как только порывы ветра слабеют, я выскакиваю из палатки, и начинаю поправлять ее углы, наваливая на них горы больших, тяжелых камней. Слава богу, дождь в этот момент был не столь сильный, и вещи в палатке промокнуть не успели. Я привязываю к палатке дополнительные растяжки и укрепляю их большими камнями. Ветер продолжает гнуть и трепать палатку, но сдвинуть камни у него сил уже не хватает, и к обеду, наверное, поняв, что все равно меня не достанет, наконец, затихает. А дождь все идет и идет.

Изредка дождь затихает минут на пять-десять, и можно вылезти наружу и размять затекшие мышцы, пока не началась новая волна дождя.

[center] [/center]

По склонам вокруг образовалась целая сеть новых ручьев и целых рек. Метрах в пятидесяти от палатки начинает оползать каменистая осыпь, обнажая спрятанный под ней лед. Мелкие камни вперемежку с мраморной грязью медленно ползут вниз, но когда очередь доходит до крупных кусков скал, они с грохотом срываются вниз, преодолевая вприпрыжку довольно большие расстояния. Благо место я выбрал достаточно безопасное.

Я свою палатку специально модернизировал так, чтобы между внутренней палаткой и тентом был достаточный «предбанник», в котором можно готовить пищу на газовой плите, не взирая на дождь.

[center] [/center]

Крохотную газовую плитку я оборудовал дополнительным кожухом из тоненькой нержавейки, который не только полностью защищает пламя от любого ветра и значительно повышает кпд, экономя газ, но и делает ее достаточно безопасной, для пользования в палатке, пряча открытое пламя. Я всегда предпочитаю разумный комфорт там, где его не трудно создать, и чашка горячего чая в палатке, среди скал и льда, когда за тоненькой тканью проливной дождь, согласитесь, приятная мелочь.

Но вскоре обнаруживается еще одна проблема. Я вдруг замечаю, что ручей течет прямо под палаткой, и я лежу на воде, благо днище палатки и теплоизоляционный коврик – непромокаемые. Приходится выжидать паузу в дожде, и заниматься гидротехническим строительством, чтобы пустить поток в обход палатки. В качестве орудия труда, подобно далеким предкам, использую плоский тонкий скол камня.

[Андрей Пузиков]

Дождь идет ровно сутки, и я снова просыпаюсь от дождя в шесть часов утра, но уже лишь для того, чтобы запечатлеть в памяти его последние капли.

Горное ущелье сплошь закрыто туманом. Кроме ближайших к палатке камней ничего не видно.

[center] [/center]

Даже местные аборигены-цветы, непонятно каким образом умудряющиеся вырастать на сплошных камнях, выглядят понурыми и съежившимися, как промокшие под дождем котята.

[center] [/center]

Но ромашки уже подняли свои головки в ожидании солнца, и я явно ощущаю, что погода меняется, и сегодня можно будет идти на перевал.

[center] [/center]

Вскоре сквозь пелену тумана начинает ощущаться тепло восходящего солнца. На востоке заиграли волны света, слегка высвечивая и обнажая край ледника, в какой-то удивительной мистерии,…

[center] [/center]

…в буквальном смысле этого слова – игре тумана.

[center] [/center]

Наконец, проявляются синие проблески на небе, и туман, поднимаясь вверх облаками, уходит вниз по ущелью. Облака еще какое-то время кружатся вокруг высоких вершин и постепенно рассеиваются.

Солнце в одно мгновение высушило камни, и я разбрасываю на них подмокшие вещи и палатку, которые высыхают прямо на глазах.

[Андрей Пузиков]

Собираю рюкзак и выхожу в направлении перевала уже после часа дня. Обхожу левую, растаявшую часть начала ледника по камням.

[center] [/center]

По существу, под этими камнями все тот же ледник. Наконец выбираюсь на сам ледник, по нему придется идти еще не один километр.

[center] [/center]

Двигаться по леднику достаточно комфортно, это не прыгать по камням. Лед шероховатый, покрытый мелкими камнями и пылью, и совсем нескользкий.

[center] [/center]

Кругом текут ручейки, и даже целые реки. Трещин в этой части ледника нет, по крайней мере, на его серединной, выпуклой части, по которой идти наиболее безопасно. Но к середине пути появляется полоса трещин. Далеко впереди замечаю три крохотные фигуры. Кто-то идет мне навстречу. Трещины неширокие, метр-полтора, не более, но вниз уходят на десятки и даже сотни метров.

[center] [/center]

Проходят они не через весь ледник, и напоминают сетку. Их можно обходить, либо выбирать узкие места и перепрыгивать. Эти трещины одни из самых безобидных, и легко преодолимы. Они не имеют тонких карнизов, с полостями под ними, и перемычек из мягкого свежего снега, могущих стать смертельной ловушкой для неопытного туриста.

[Андрей Пузиков]

Группа из трех человек, двигаясь мне навстречу, преодолевает трещины в веревочной связке. По технике безопасности так положено, чтобы если сорвется один, другие его удержат. Они в касках и с ледорубами и выглядят серьезными скалолазами в отличие от моего несерьезного вида с лыжной палкой в руках и полным отсутствием какого-либо ледового снаряжения. К тому же, я умудрился забыть дома панаму, и иду с непокрытой головой и сгоревшим на солнце носом. Трещины для меня дело привычное, и я спокойно преодолеваю их, быстро находя рациональный путь.

Наконец встречаемся. Выясняется, что это группа из массовой миссии МЦР.

[center] [/center]

Женщина и двое мужчин. Они проехали на лошадях по маршруту Рериха до верховий Катуни, но несколько дальше, до впадения реки Капчал, и по нему до перевала. Далее через Восточно-Капчальский перевал пошли пешком, для встречи на Кучерлинском озере с основной массовой группой.

- МЦР меня записал во враги, - не скрываю я от них.

- Я нашла место, с которого Николай Константинович писал Белуху с юга. Там надо на небольшую горку подняться, где доходила экспедиция. Но пока это секрет, я об этом потом напишу, - с легкой гордостью говорит женщина, по-видимому, руководитель группы.

Разговор длился недолго. Им надо спешить на запланированную встречу. Дождь так же задержал их на день. Интересуются состоянием тропы, и успеют ли дойти сегодня до Кучерлинского озера. Я выражаю сомнение:

- Час-полтора до конца ледника, еще столько же до кедров, там еще столько же до водопада, затем минимум четыре часа до верхней части озера…, и при условии правильного нахождения тропы и очень большого темпа, хотя и вниз, но все же...

Предлагаю сфотографировать их на память, и расходимся в разные стороны.

Полоса трещин заканчивается. Остается последняя снежная часть ледника. К своему удивлению обнаруживаю, что вместо глубокого снега, в который я проваливался по пояс в прежние годы, его здесь не более десяти сантиметров поверх льда. В приготовленных заранее бахилах, для защиты ног и брюк от снега нет никакой надобности. Они так и остаются в кармашке рюкзака, а я иду вперед, проваливаясь не более чем по щиколотку. Да, воздействие глобального потепления здесь более чем заметно.

Прямо на снегу лежит лыжная палка. Она сильно изогнута, но я выпрямляю ее и беру с собой. Она длиннее, чем та, что у меня есть, к тому же с двумя удобнее - больше точек опоры, что и на льду и на камнях очень важно. Для гарантии тычу палками перед собой в снег, хотя по цвету снега видно. Что трещин здесь нет.

Когда я шел здесь в девяностом, по пояс в снегу и почти при нулевой видимости из-за плотного снегопада, я отклонился от центра ледника к его краю, где гораздо больше вероятности наличия трещин. В один момент, ткнув палкой перед собой, я почувствовал, что она без усилий уходит куда-то вниз. Ощущение было не из приятных, особенно, когда я ткнул позади себя, и палка снова провалилась в пустоту. Пришлось ложиться на спину и ползти несколько метров назад, пока палка не стала упираться в твердое основание. По уклону ледника я вернулся на его центральную линию, и вскоре впереди, сквозь белую пелену снега, сквозь который не было видно буквально ничего, засветилось яркое пятно голубого света. Это лучи солнца пробились через прогалину перевала в скалах и указали мне путь.

Вот и линия перевала. Раньше ледник буквально выходил на нее, но сейчас его уровень гораздо ниже, и придется преодолевать хоть и короткий, но крутой ледово-снежный подъем, с двумя опасными трещинами в начале и в конце. Плотный и неглубокий снег позволяет без особого труда подняться, соблюдая осторожность, так как трещины здесь уходят под снег, и могут иметь тонкие карнизы. Если так пойдет дальше с потеплением, то вскоре, здесь уже будет лед, а не снег, и подъем без «кошек» на ботинках станет проблематичным.

В 16-30 я, наконец, на кромке перевала. Сзади, откуда я пришел, и куда ушли МЦР-овцы, надвигается темная пелена, и там практически ничего не видно. Начинается ветер и снежная крупа. По другую сторону перевала, куда мне предстоит спускаться, пока ясно, местами красивый горный пейзаж освещен солнцем.

[center] [/center]

Клубы тумана, надвигаясь сзади, курятся как дым у кромки перевала, словно боясь ее переступить, как магическую черту.

[center] [/center]

На камне лежит орешек, изюминка, какой-то цукатик и еще что-то.

[center] [/center]

Похоже, это приношение местным духам оставили МЦР-овцы, и пищухи не успели его оприходовать. Далеко в стороне нахожу турку с запиской. Записка принадлежит группе, прошедшей здесь несколько дней назад. Дописываю несколько слов на ней и кладу ее на место.

Спуск с перевала до Капчальского ледника здесь несложный, по не очень длинной каменистой осыпи.

[center] [/center]

Из всех перевалов категории 1Б, через которые мне доводилось ходить, этот Восточно-Капчальский самый легкий и безопасный. Если далее спускаться по Капчалу, от его истоков, то получается большой круг, который можно сократить через «проходной» перевал «Сыпучий», такой же категории сложности. По плану я должен преодолеть его до конца этого дня, и путь к южной стороне Белухи и истокам Катуни будет открыт.

[center]ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ[/center]

[aYa]

Гора окаменевшего дракона, который своим телом накрыл всю гору. Голова его свисает слева. А за ней, вернее, к ней, видна еще одна голова. Повидимому, верной драконши, пришедшей на его зов и уснувшей вместе с ним на века . Так и покоятся они веками со скрещенными головами.

[Andrej]

Привязываю часть продуктов в пакете к дереву - к чему они, если все равно их не ем.

Это так у всех в горах пропадает аппетит или только у Вас?

[Андрей Пузиков]

Привязываю часть продуктов в пакете к дереву - к чему они, если все равно их не ем.

Это так у всех в горах пропадает аппетит или только у Вас?

То, что в горах еды требуется меньше, говорят многие. По себе это каждый раз замечал, но, чтобы как в этот раз совсем почти ничего не есть, это у меня впервые. Хотя, если вспомнить, то в 93-м у меня тоже полностью пропал аппетит, и ничего не хотелось есть, но тогда я был в горах недолго. А в этот раз в течение 16 дней, я потреблял в пределах 500 ккал в сутки, при этом при такой нагрузке я должен был тратить в десять раз больше.
Судя по всему, это правило уменьшения потребности в еде в горах применимо не ко всем. Все зависит от особенностей и способностей организма. Было бы неплохо провести экспериментальные замеры с приборами, думаю, польза для науки была бы. Если организм сжигает какие-то накопления, то должен уменьшаться вес тела. Но я по себе потери веса не заметил, тем более, что мне и скидывать нечего.

[Andrej]

То, что в горах еды требуется меньше, говорят многие.

Об этом говорится в АЙ:

404. Может быть, седьмой витамин и есть Огонь. Уже достаточно ясно указывалось, что питание воздухом чистым гораздо существеннее употребления городского. Но под чистотою нужно понимать особое огненное насыщение. Люди на горах могут жить дольше без пищи и не нуждаться во сне. Питание духа или Агни может давать им насыщение, не требуя тяжких пищевых продуктов. Пусть делают наблюдения над питанием Праною на высотах.

То есть прана гор (пространственный огонь) заменяет грубое питание.
Не плохо бы в будущем научно задокументировать сей факт.

А как было со сном? Также уменьшался?

[Андрей Пузиков]

А как было со сном? Также уменьшался?

Объективно зафиксировать изменения потребности во сне очень трудно, так как имеет место резкая смена условий жизнедеятельности и часового пояса (для меня 4 часа).
Идти с рюкзаком среди горных пейзажей, это не клевать носом от недосыпания за компом. Имеет место повышенное напряжение и сильно увеличенная эмоциональная нагрузка. С одной стороны, это как бы требует большего времени на сон, для разгрузки мозга, но с другой стороны, о сне забываешь, концентрируя резервы нервной системы, для большего «набора впечатлений». По факту, просыпался я рано, часов в 6 утра или раньше, что для меня, «совы» по образу жизни не характерно, учитывая еще и то, что сдвиг времени за счет часовых поясов передвинулся вперед. Ложился после 24-х. Ощущения нехватки сна не было, даже поздно вечером, ложился спать, потому что поздно и батарейки для фонарика не бесконечны, а не потому, что спать хотелось. В обычных условиях, если я сплю меньше 7,5 часа, то днем спать хочется.

[Ира]

Спасибо Андрей Пузиков ! Жду очень продолжения, я как прочитала тоже аппетит потеряла, давайте вторую часть!

[olegzz]

Андрей, спасибо большое Вам за интересный рассказ и фотографии!

А Вы не пробовали на google maps Ваш маршрут отразить? Очень интересно увидеть Белуху пока хотя бы сверху.

[Андрей Пузиков]

Андрей, спасибо большое Вам за интересный рассказ и фотографии!

А Вы не пробовали на google maps Ваш маршрут отразить? Очень интересно увидеть Белуху пока хотя бы сверху.

Если Вы имеете в виду фотографии со спутника, то, по крайней мере в прошлом году, там были фото района Белухи очень низкого разрешения и очень плохого качества. Хорошие фото с высоким разрешением там только стратегически важных объектов.

[Андрей Пузиков]

Публикую обещанное продолжение. Это следующая, вторая, часть. Напоминаю, что для просмотра картинок в большем размере, щелкните по ним мышкой.
Вторая часть фото-рассказа также опубликован на сайте:
http://www.zovnet.ru/AL/B-2.htm


[center]Вокруг Белухи
Фото-рассказ



Часть 2[/center]


Спускаюсь по Капчальскому леднику.

[center] [/center]

Позади остается перевал, курящийся в серых облаках и непогоде, но впереди пейзаж несколько веселее, с проблесками солнца и голубого неба. Беру влево, там легче перейти на морену – намытый ледником вал из камней, а справа ледник спадает очень круто. К тому же, именно с этой морены, тянущейся вдоль хребта, мне и предстоит подниматься на перевал Сыпучий, чтобы пересечь этот хребет и ощутимо сократить расстояние. Лишний перевал дело, конечно не очень легкое, но и спускаться длинным кругом вдоль истока Капчала, продираясь через бесконечные заросли карликовой березы, перспектива не очень приятная. Первый раз, в 1986-м, я прошел через Сыпучий с группой восемнадцатилетних ребят, с которыми познакомился на Кучерлинском озере. В другой раз, в 90-м, я решил попробовать спуститься по Капчалу и пожалел об этом, потратив много больше времени и сил. Помимо проблем с кустарниками, мне тогда пришлось переходить довольно глубокие русла притоков Капчала. Лишний раз мокнуть не хотелось, а, пройдя через Сыпучий, я без труда пересекал эти притоки в самом начале их пути, и уже спускался дальше по другому их берегу.

Оглядываю хребет и понимаю, что совершенно забыл за двадцать два года место перевала.

[center] [/center]

На хребте несколько пониженных мест, на которые теоретически можно забраться, однако, спуск по другую сторону не гарантирован. С масштабами в горах определяться очень трудно, нет привычных ориентиров для сравнения. Одни и те же формы камней и скал могут иметь размеры, отличающиеся в десятки раз. Зрительные иллюзии здесь просто колоссальны. Что-то, кажущееся совсем близким, в реальности оказывается в километрах пути, а группы небольших камней, при подходе ближе, превращаются в огромные нагромождения скальных обломков. Не меньшую иллюзию создают и перспективные наложения скальных выступов друг на друга. Определить с одной точки зрения проходимость того или иного участка почти не возможно. Немало нужно полазить по этим скалам, чтобы научиться ориентироваться в них и выбирать правильный путь.

Снежная крупа переходит в небольшой дождь. Задерживаться не хочется, так как времени до темноты остается впритык на перевал, спуск с него и поиск места для ночевки на притоке Капчала. Поэтому не останавливаюсь и не достаю плащ, а стараюсь, как можно быстрее, прыгать по камням морены, пока покрывающий их лишайник не размок под дождем, и не превратился в скользкую слизь.

По мере перемещения вперед, отпадают одни предположительные варианты возможного места перевала, и возникают другие. Наконец, я останавливаюсь на двух наиболее вероятных. В этот момент солнечные лучи, пробившись сквозь тучи, освещают одно из предполагаемых мною мест подъема, того, что ближе. Это помогает мне принять решение.

Преодолеваю очень сложный подъем, напоминающий лабиринт скальных полочек и осыпей, выбрать правильный путь по которому, очень трудно. Дождь усиливается. Наконец, я наверху и осматриваю спуск. Похоже, здесь меня ждет гораздо более сложная головоломка. Тогда, в восемьдесят шестом, я хорошо помню, что с перевала спускались вниз две узкие длинные каменистые осыпи, сыпухи, как их здесь называют. Они и дали название перевалу. Понимаю, что поднялся явно не в том месте, но выбора нет и надо искать спуск здесь. В крайнем случае, на самых сложных участках, можно спускать рюкзак на веревке. Но к такой мере, слава богу, прибегать не приходится, и, наконец, опасные скалы и осыпи позади. Но это только треть спуска, впереди еще несколько сот метров очень крутого травяного склона, так называемой «зеленки». Лучше два раза спуститься по сыпухе, чем один раз по зеленке.

[center] [/center]

Уклон предельный, чтобы на нем как-то держаться и не покатиться вниз, и при этом ноги не только путаются в траве, но и проваливаются между невидимыми под травой камнями.

Спускаясь, стараюсь заранее присмотреть место для стоянки, до заката не более часа. Чуть ниже по потоку, несущемуся с ледника, на противоположном берегу, похоже имеется неплохая площадка. В любом случае, дно ущелья достаточно пологое и проблем с установкой палатки не будет.

Дождь закончился, и я устанавливаю палатку под краски красивого заката.

[center] [/center]

Открыв рюкзак, понимаю, что зря поленился достать плащ или хотя бы закрыть рюкзак специальной непромокаемой накидкой. Вода в рюкзак проникла, хотя проблема не очень большая, так как все вещи дополнительно упакованы в полиэтиленовые пакеты.

[Андрей Пузиков]

Просыпаюсь рано. Вокруг меня еще тень от горного хребта с востока, но горы за Капчалом уже радуют яркими красками в лучах восходящего солнца.

[center] [/center]

Аппетита как не было, так и нет, и приходится завтракать лишь кружкой какао. Погода обещает быть жаркой, и я решаю не тратить время на просушку палатки и вещей. Сделать это будет рациональнее на обеденной стоянке, а сейчас пораньше начать путь. Вскоре нахожу едва заметную тропу. Поток остается справа, а я иду по лугу, поросшему травами и цветами, не столь высокими, чтобы создавать сильную помеху ходьбе. Довольно часто попадаются высокие стебли медвежьего корня с элегантными шарами-колючками на макушке.

[center] [/center]

Впереди, посреди луга вертикально торчит огромный камень-скала.

[center] [/center]

Явно не хватает надписи: на право пойдешь…, на лево пойдешь…, прямо пойдешь…. Хотя в местных реалиях, на подобных камнях чаще всего встречаются посмертные таблички. Мне налево, вдоль Капчала.

[center] [/center]

Вот и склон к реке. Тропа все равно где-то пропала в травах и камнях. Стараюсь определить наиболее рациональный путь, по диагонали, чтобы максимально сократить расстояние и миновать заболоченные низины. Где-то внизу, вдоль Капчала, должна быть вполне приличная тропа.

Травянистый склон пересекает осыпь из больших камней, под которыми шумит ручеек. Прыгаю на последний камень, и намереваюсь снова погрузиться в густую, по пояс, траву, как вдруг замечаю, что на камне лежит стручок гороха со следами чьих-то зубов, видимо оброненный мышкой. Смотрю по сторонам и замечаю, сначала один, потом другой куст гороха. Горошины этого дикого гороха всего раза в два меньше, чем культурного, но по вкусу ничем не отличаются. Снимаю рюкзак, и объедаю кустик за кустиком. Его здесь не так много, но свежие витамины не помешают, учитывая, что я почти ничего не ел уже несколько дней. Собираю горсть стручков в пакетик, надеясь, что с его помощью мне удастся поднять аппетит и проглотить обед. Дополнительно выкапываю ножом несколько луковиц местного лука. Его здесь в изобилии, и толстые стрелки с большими шарами цветов доходят мне до пояса. Луковицы довольно крупные, до трех сантиметров в диаметре.

Вот и тропа вдоль Капчала. Уклон здесь очень маленький, и идти по ней одно удовольствие. Двадцать лет назад эта тропа была сильно вытоптана лошадьми, но сейчас совсем узкая, и на лошадях, похоже, здесь очень давно не ездили. Со стороны алтайских деревень идти сюда вокруг Катунского хребта очень долго, а Казахстанские села теперь отрезаны государственной границей.

[Андрей Пузиков]

Не доходя до устья Капчала, тропа берет левее, срезая угол через поросшие кедрами холмы, и, наконец, открывается вид на Катунь, которая течет здесь на юг, чтобы сделать полный круг вокруг Катунского хребта, и пойти на север.

[center] [/center]

Спускаюсь к Катуни, и продираюсь через полосу прибрежного кустарника к воде. Перепрыгнув через один из крайних, узких потоков, останавливаюсь на небольшом островке-плесе. Здесь одни камни, и почти нет травы, хорошее место для отдыха, просушки вещей и обеда.

Голова слегка кружится, и ощущается сильная слабость. Организм, с одной стороны, не хочет принимать пищу, а с другой, никак не приспособится к такому голодному состоянию, да еще с такой максимальной физической и эмоциональной нагрузкой. Раскладываю палатку, спальник и другие вещи на камнях, под ярким солнцем и пару часов прихожу в себя, прежде чем начать готовить обед – вермишелевый суп с зеленым горохом и жареным луком. Но организм продолжает голодную забастовку. Не удается насильно съесть даже треть небольшой, экономичной порции. И это притом, что я обычно употребляю очень большие порции.

Делаю очередную ревизию своих продуктов, и выделяю килограмма полтора того, что мне уже явно не понадобится. Упаковываю это в отдельный пакет, чтобы оставить на тропе.

Собираюсь и иду дальше. Наконец, нахожу слабое подобие тропы. Деревьев тут нет, и привязываю пакет с ненужной мне едой к веткам кустарника. Путь по правому берегу гораздо лучше, но нужно найти удобное место для перехода вброд. Для этого необходим участок с широкими многочисленными разливами реки. Левый берег сильно заболочен и покрыт зарослями высокого кустарника. Прыгаю по кочкам, выбирая путь, но вскоре это надоедает, и иду прямо по воде, местами по колено. Вода становится глубже, и приходится прижиматься к крутому склону, который становится все круче, не позволяя по нему миновать глубокие участки. Вода белесого цвета, и до меня доходит, что это так разлилась Катунь после позавчерашнего дождя, к которому добавилось сильное таяние ледника в сегодняшнюю солнечную погоду. От основного русла реки меня отделяет широкая полоса кустарников. Весь этот кустарник залит водой, местами несущейся с огромной скоростью. Основного русла мне не видно, но, судя по всему, здесь должно быть одно из лучших мест для перехода реки вброд. Я решаю рискнуть, и пробиться через кустарник и потоки воды к каменистому плесу. Кустарник мешает идти, но позволяет за него держаться при переходе через особо быстрые и глубокие потоки. Фотоаппарат я на всякий случай заранее запаковал в двойной наглухо закрывающийся полиэтиленовый пакет.

В девяностом, я, идя этой тропой, встретил группу молодых людей, идущих к Белухе для съемок на кинокамеру, как я понял, в рекламных целях, для организации туризма. Тогда еще Союз не распался, и никто не мог предположить, что путь сюда со стороны Казахстана закроется наглухо. Мы шли вместе, и зашли довольно далеко, миновав удобные для перехода через реку места. Когда тропа уперлась в непроходимое место из крутого скального склона и мощного потока Катуни, мы поняли свою ошибку. Возвращаться обратно не хотелось, и кто-то предложил форсировать поток Катуни по диагонали, сцепившись друг с другом согнутыми в локтях руками. Несущаяся вода легко завалила всю нашу шеренгу, едва мы в нее вошли, и нам пришлось возвращаться обратно, для перехода в более подходящем месте, а затем сушиться на солнце.

Уровень воды был тогда намного меньше, и через кустарник, где мне сейчас вода местами доходила до паха, шла совершенно сухая тропа. Это не означает, что основное русло будет настолько же глубже. Река просто преодолела плесовую перемычку и заполнила низину кустарников. Наконец, полоса потоков и кустарников позади, и я выхожу на плесовый гребень, возвышающийся над водой, и отделяющий кустарники от основного русла. Именно этот плесовый гребень, намытый водой, и защищающий кустарники от реки, где-то выше перемыло. Отсюда хорошо видна вся сеть разбегающихся русел Катуни и плесовых островков между ними. Это позволяет выбрать наиболее рациональный путь на другой берег. Словно преодолевая сложный лабиринт, я иду через потоки то вверх, то вниз, то вдоль, то поперек, стараясь выбирать потоки с наиболее раздробленной силой. Вода максимум чуть выше колена, но при такой скорости потока, это почти на пределе сил. Спасает прижимающий книзу тяжелый рюкзак и две палки, которыми я упираюсь, в тот момент, когда, почти не отрывая от дна ногу, слегка перемещаю ее вперед, скользя по камням, и нащупывая очередной упор. Оторвать ногу от дна нельзя, потому что ее не удастся снова опустить, такова сила бокового давления потока. Ноги быстро немеют от ледяной воды, но, выбравшись на очередной плес, они довольно быстро отходят, чтобы снова «дубеть» в очередном потоке.

Наконец я на другом берегу Катуни, награжденный великолепным видом открывшейся отсюда Белухи.

[center] [/center]


Можно было бы, конечно, вернуться слегка назад, найти место для палатки и подождать до утра, когда поток спадет, и будет возможность более комфортно его преодолеть. Но это была бы ощутимая потеря времени, да и не люблю возвращаться и задерживаться, без веских к тому причин.

Путь по этому берегу несравнимо проще. Вода из ботинок быстро выдавливается ходьбой, и ноги высыхают. Слева, по противоположному берегу, остается падающий водопадом ручей Рассыпной.

[center] [/center]


Справа прижимает к воде небольшая скала, оставляя узкую полоску камней, по которым можно пройти. На скале две посмертных таблички напоминают о том, что расслабляться в этих местах не стоит.

Уже совсем недалеко до ледника Геблера, с которого берет свое начало Катунь. Солнце садится, и необходимо искать место для ночевки. Небольшой поросший цветами плес между кустарниками и потоком - самое подходящее место. Плотные, как губка, мхи выравнивают и без того достаточно ровную поверхность из гальки. Бросаю лыжные палки и сбрасываю рюкзак, как вдруг, в пятидесяти метрах впереди, замечаю бурого медведя, видимо вышедшего к водопою. Первая, автоматическая, реакция: левая рука тянется к брошенным под ногами палкам, а правая к ножу на поясе, и только в следующее мгновение соображаю, что необходимо выхватывать фотоаппарат. Но мгновение потеряно, медведь, увидев меня, крупными прыжками исчезает в кустарнике, не оставляя следов на снимке, сделанному ему в след. Недостаток современных фотоаппаратов в том, что они слишком долго автоматически настраиваются, и это не позволяет произвести оперативную съемку редких неожиданных моментов.

Утро следующего, восьмого, дня пути.

[center] [/center]

Небо совершенно чистое. Лучи восходящего солнца освещают величественную Белуху и соседний горный склон, но до меня еще не добрались. С другой, южной, стороны очень живописно высвечена тройная гора, отделяющая меня от Казахстана.

[center] [/center]

[Андрей Пузиков]

Быстро собираюсь, чтобы выйти пораньше. Помимо традиционной кружки какао, ничего не готовлю, все равно бесполезно. Надеюсь к обеду подняться к верхней части ледника Геблера и сделать там базовую стоянку для отдыха и исследования возможности подъема на Белуху.

Чем ближе к леднику, тем больше цветов. Фиолетово-лиловые луга, словно удивительный ковер, стелятся у самого подножия Белухи.

[center] [/center]

А огромные, как садовые, белые ромашки нежно обнимают суровые серые камни.

[center] [/center]

А вот и точка начального отсчета великой реки Алтая, Катуни.

[center] [/center]

Из-под стометровой толщи льдов вырывается мощный поток воды. Место выхода реки напоминает огромную пещеру-грот, внутри которой и вокруг периодически оседают и рушатся многотонные ледяные массы.

[center] [/center]


Замечаю, что ледник за прошедшие восемнадцать лет сократился на сотни метров. Да, глобальное потепление чувствуется здесь особо остро.

[Андрей Пузиков]

Мне необходимо преодолеть крутой подъем на каменную морену, расположенную справа, и тянущуюся «драконьим хвостом» вдоль правого хребта к верхней части ледника.

[center] [/center]


Тяжелый подъем позади, и передо мной открывается чудесное озерко, спрятанное за мореной, с кристально прозрачной водой.

[center] [/center]


Внизу хорошо видна уходящая в свой дальний поход Катунь, сначала на юг, потом на запад, затем на восток, где в нее впадает вытекающий точно в противоположном направлении с другой стороны Белухи Аккем, чтобы окончательно уйти на север, и унести свои воды вместе с Бией и Обью в Северный Ледовитый океан.

[center] [/center]


Дальше можно подниматься прямо по острой кромке «драконьего хвоста», но это не безопасно, так как по обе стороны тропы, иногда шириною менее полуметра, крутые обвалы камней. Восемнадцать лет назад я шел по этому моренному гребню, но сейчас решаю все же опробовать другой путь – между мореной и склоном хребта. Тем более, что здесь периодически встречались оставленные кем-то указатели тропы – пирамидки из нескольких положенных друг на друга небольших камней, расположенные на больших валунах. На влажной моховой поверхности небольшой низинки я даже различаю чей-то оставленный след ботинка. Слой мха очень тонок, а под ним белая мраморная глина.

Путь вверх здесь несложный, но очень долгий, и после озерка совсем не встречается вода. Она где-то журчит под камнями, но достать ее не возможно. Солнце сильно жарит, и усталость всех дней похода стала резко сказываться. Хочется пить, и сильная слабость мешает идти. Резкий подъем требует большого напряжения, и приходится часто останавливаться, чтобы перевести дух. Подъем все длится и длится, и, кажется, никогда не кончится. Наконец появляется выход старых скал. Эти отполированные временем и водой глыбы сохранились от старых Алтайских гор во время их сравнительно недавнего по меркам жизни Земли омоложения. Именно на этих гладких скалах я и ставил палатку восемнадцать лет назад. Значит, осталось совсем немного. По краю гладких скал сочится небольшой ручеек, это хорошо, так как очень хочется пить, но к нему надо еще добраться. Склон с каменными осыпями становится совсем крутым и труднопроходимым, настолько, что я даже жалею, что не пошел по кромке «драконьего хвоста», где меня, по крайней мере, охлаждал бы холодный ветерок с ледника, и я не жарился бы на солнце в этом каменном ущелье. Но делать нечего и приходится карабкаться.

Ручеек, толщиной в две-три спички, ползущий вниз по гладкой каменной глыбе, позволяет набрать кружку воды. Делаю небольшую остановку на отдых, с трудом закрепляясь на крутом склоне. Еще один рывок, полчаса вверх, преодолевая тошноту, слабость и головную боль, и я, наконец, наверху.

[center] [/center]

Драконий хвост переходит в горизонтальное положение, отделяя белоснежные глыбы, изломанного трещинами ледника.

Пытаюсь узнать местность и найти место, где когда-то стояла моя палатка, и я ночевал несколько дней. Где-то здесь…, но не вижу воды. Где же я ее брал? Оставляю рюкзак, и, спотыкаясь от усталости и слабости, иду искать другое место. Вдоль этой части ледника идут две горизонтальные морены. Одна, более высокая, закрывает другую от холода ледника, и создает на ней довольно теплый микроклимат, позволяющий существовать травам и цветам, а также многочисленным грызунам-пищухам, норы которых сплошняком покрывают ее южный, обращенный к солнцу склон. Эта морена тянется метров сто, и у самого ее конца на склоне горы имеется довольно большой снежник, метров двадцати в диаметре. Где есть снежник, там есть и вода.

Снежник, состоящий из плотного рыхлого льда не очень крутой, и позволяет по нему ходить. С правого края шумят ручейки, но где-то внизу, под камнями. Чуть выше середины, замечаю небольшое блюдце воды. Воду что-то задерживает, прежде чем она уходит вниз, под камни. Проковыриваю ножом лед, так, чтобы пустить ручеек по поверхности снежника, и он весело бежит вниз, промывая себе путь по серой от пыли поверхности снега и льда. Делаю ножом ямку на пути ручейка так, чтобы можно было подставить кружку и набрать еще пахнущую льдом воду.

Ниже снежника небольшая площадка, но недостаточная для установки палатки. Но это не беда, немного работы, уложить ровно камни, и можно будет спать с комфортом. Приношу рюкзак. Перенапряжение последних дней сказывается, слабость и тошнота достигают предельного значения. Грешу на отсутствие питания, и понимаю, что организм более-менее придет в норму только через несколько часов. Но в таком состоянии лучше не расслабляться и что-то делать без сильного напряжения. Сажусь на камни и, не спеша, преодолевая стучащую в висках кровь и слабость, камешек к камешку укладываю площадку для палатки. Рассчитываю так, чтобы из открытого входа в палатку была видна Белуха.

Постепенно прихожу в норму, но, чувствую, что аппетит все равно не появится. Решаю завтрашний день посвятить отдыху и восстановлению сил.

Как только уходят солнечные лучи, и светило скрывается за горами, чтобы уйти ко сну, буквально в пять минут становится холодно. Только что ходил раздетым от жары, но мгновенно потянуло ледяной свежестью, и необходимо надевать на себя всю теплую одежду, которой располагаешь в наличии.

[center] [/center]


Благо, временный дом – палатка установлен с учетом возможного в таких условиях комфорта, и можно спокойно пить горячее какао и чай, не выходя из палатки, наблюдая при этом снежные вершины Белухи в лучах заходящего солнца.

[Андрей Пузиков]

Утром никуда не спешу, отдыхать, так отдыхать. Выползаю из палатки и, хромая на левую ногу, непонятно от чего заболевшую, выбираюсь на морену для максимального обзора окружающей меня неземной красоты.

[center] [/center]


Дышу прозрачным воздухом Белухи, небо чистое, где-то внизу еще спит ледник, а снега вершин уже сверкают в ярких лучах нового дня.

Ногу приходится довольно долго расхаживать, прежде чем она начинает, наконец, безболезненно сгибаться, и центр голени перестает сверлить тянущая боль. Но это все мелочи по сравнению с осознанием красоты этого девственного места, где я нахожусь, в полном смысле наедине с этим космическим горным величием, будучи единственным созерцателем этого величия, на многие километры вокруг. В отличие от северной, аккемской, стороны Белухи, где потоки туристов тянутся нескончаемыми косяками, увеличиваясь с каждым годом, здесь, на южной стороне, полный девственный покой природы. Словно чаши весов, склонившись в одну сторону, взлетели с другой. Раньше здесь непременно присутствовало несколько групп, а сейчас совершенно никого, несмотря на разгар сезона.

Вчера из-за усталости не было сил рассмотреть место, а сегодня я могу погрузиться в память восемнадцатилетней давности. Вот и эти гладкие, отполированные миллионами лет скалы, сохранившиеся среди молодых и острых своих сородичей.

[center] [/center]

Узнаю почти горизонтальную, гладко отполированную временем скальную площадку. Именно здесь стояла моя палатка. Освежает память вертикальная стена, поросшая мхом и с темными следами, некогда сочившейся воды. Да, именно здесь текла вода, но теперь сухо. Я это скорее вычисляю, чем вспоминаю. Понимаю, что так оно должно было быть, и только потом с трудом извлекаю из памяти воспоминания.

Тогда, в девяностом мне очень хотелось подняться на вершину Белухи. С этого места в хорошую погоду и при удачной ледовой обстановке было вполне реально взойти на вершину, в полном смысле этого слова – взойти, без специальных приспособлений, и успеть спуститься в течение светлого дня. Я это знал по рассказам. Погода тогда не баловала. Великолепное утро с прозрачным голубым небом в одно мгновение сменилось пасмурной погодой, но облачность была очень высокой, дождя не было и вершины Белухи открыты. Я постарался выйти очень рано и по пологой части ледника дошел до крутого снежного склона, перед которым обозначались слегка прикрытые недавно выпавшим снегом трещины. Сам не знаю, что меня тогда остановило. Трещины не были сложнее, чем я уже привык преодолевать, вернее это даже были не трещины, а некая вероятность их нахождения под снегом. Возможно, повлияли, не вовремя нахлынувшие мысли, о том, что дома осталась жена с годовалым сыном. Останавливаться так же не хотелось, и я ухватился за компромиссную, но явно бесполезную, идею – попробовать преодолеть это самое крутое на пути к вершине место по левому небольшому хребту, разделяющему ледник Геблера на две части. Подниматься на него было наверно даже опаснее, чем идти по леднику. Но камни под ногами и скальные выступы, за которые можно крепко ухватиться руками, создают большую иллюзию надежности, чем коварный снег и лед. На хребет мне вылезти удалось, но двигаться по его верху было совершенно невозможно. Местами его верхняя часть представляла собой огромные куски отвесных скал.

Но залез я все же туда не зря. По другую сторону хребта, куда мне удалось заглянуть, открывался великолепный вид на уходящий вдаль длинный язык ледника, переходящий в убегающую Катунь. Несмотря на ухудшающуюся погоду, и затуманенность внизу, получился хороший слайд. Я тогда путешествовал с «Зенитом», тяжелым, но надежным и качественным фотоаппаратом. Вряд ли кому-то приходило в голову забраться на этот хребет за все время существования этих скал. Я уже стал спускаться обратно, как увидел несколько крохотных черных точек, медленно двигающихся вниз со стороны седла между вершинами Белухи. Только благодаря совершенно ровной белизне снега, можно было заметить эти черные точки. Это явно была группа людей. Спустившись на ледник, я с досадой наблюдал, как уже ставшие различимыми люди легко спускаются по снежному склону и, не останавливаясь, проходят по тому месту, которое почему-то меня остановило. Начал накрапывать дождь. Дождавшись, я попытался их расспросить. Они выглядели сильно уставшими и были неразговорчивы. Только бывшая среди них женщина коротко рассказала, что они просидели в снегу на седле между вершинами несколько дней, дожидаясь погоды, и вчера, в первый солнечный день, попытались подняться. Но снег оказался рыхлым, они проваливались в него по пояс, а под ним стояла вода.

Я вернулся с ними к своей палатке, они же продолжили спуск далее, к своему лагерю, где их поджидали товарищи. Дождь усилился, и я понял, что погоды все равно уже не будет. На следующий день я спустился и ушел в Казахстан, оставляя за собой плотную белую пелену, под которой скрылись не только вершины Белухи, но и все ее основание с ледниками.

Отбросив воспоминания, я возвращаюсь к палатке, неплохо вписывающейся в каменные ритмы окружающего пейзажа.

[center] [/center]

На морене натыкаюсь на порядком замусоренное туристами место. Похоже, люди здесь были очень давно, но консервные банки, куски пластика и фольга продолжают напоминать о них. Под большим нависающим камнем сложено немного кедровых дров. Видимо принесли с собой лишнее, и оставили. Раньше многие несли с собой на ледники сухие кедровые дрова, вместо современных газовых баллонов.

Я еще не оставляю идею вернуть себе аппетит и беру пару поленцев, надеясь приготовить пищу не стесняя себя экономией газа. Соорудив крохотную печь из пары плоских камней, развожу огонь. Впервые мне понадобился бесполезно таскаемый с собою топор для того, чтобы превратить поленца в маленькие щепки. Но на вареную гречку не хочется даже смотреть, не спасает и пара поджаренных луковиц, припасенных еще с Капчала. Решаю поднять аппетит, зажарив гречневую кашу с корочкой на растительном масле. Небольшой кофейник-тегелек с тефлоновым покрытием, используемый мною в качестве сковородки, позволяет обжарить за один раз всего ложку каши, но зато, прямо с жару, обжигаясь, мне ее удается съесть. Таким образом, осиливаю почти пол порции, но и это радует. Слабость снова дает себя знать, солнце начинает давить на темя своей тяжелой радиацией, и я забираюсь в палатку отлеживаться, предварительно открыв ее с двух сторон для сквозняка.

[Андрей Пузиков]

Силы медленно возвращаются, и я решаю предварить запланированный на завтра поход к Белухе небольшой разведкой. Прогулка без рюкзака, без спешки и особого напряжения, по не сильно крутому подъему ледника силы не отнимет, но подтянет к норме расслабленный организм. Уже третий час дня. Беру с собой только фотоаппарат и лыжные палки.

Сначала идти тяжело даже налегке и не спеша, но постепенно организм возвращается в нормальный ритм. Обхожу по морене сползающую трещинами часть ледника, и спускаюсь на его ровную пологую часть.

[center] [/center]

Далеко впереди, вместо бывшего ранее снежного склона, наблюдаю сильно растрескавшийся ледник. Уже отсюда возникают догадки, что этот склон стал непроходимым, но надежда все же теплится, и я решаю подойти как можно ближе. В любом случае, лучше проверить это сегодня, и если путь к вершине невозможен, не терять завтрашний день, и сразу пойти к следующему перевалу. Остается всего семь запланированных дней из шестнадцати и два запасных, а впереди еще пять сложных перевалов, через которые я пойду впервые, по карте, и еще спуск по Аккему к Тюнгуру.

Прогулка по ровному леднику дело приятное.

[center] [/center]

Но вскоре, неожиданно начинается полоса глубоких рваных трещин, в ширину измеряемых метрами.

[center] [/center]

Раньше здесь их не было. Пытаюсь по привычке обходить их серпантином, но вскоре понимаю, что этот лабиринт не имеет решения. Кое-как, с большим трудом вычисляя возможный путь, выбираюсь на камни справа от ледника. По существу это тоже лед, но присыпанный камнями. Похоже, что за последние годы глобальное потепление здесь хорошо потрудилось. Я начинаю понимать, почему в прошлом году, с кем бы я ни разговаривал на Аккеме, никто не слышал об этом пути на вершину Белухи с юга, и на меня смотрели, как на рассказывающего какие-то сказки. И дело не только в закрывшейся со стороны Казахстана границе. Просто этого пути уже давно не существует, о чем я не знал, не имея возможности в течение четырнадцати лет приехать на Алтай.

По каменистому краю ледника, местами выбираясь на осыпь склона хребта, я преодолеваю с трудом еще несколько сот метров, почти до крутого подъема. Здесь не просто трещины, а огромные провалы ледника, уходящие вниз каскадами.

[center] [/center]

Съехать в такую воронку не очень заманчивая перспектива. Откуда-то справа и сверху взмывает орел и плавно пролетает над ледником. Далее путь явно невозможен. Впереди нескончаемые ледопады. Даже специальное ледовое снаряжение вряд ли здесь помогло бы. К тому же со специальным снаряжением и подготовкой гораздо рациональнее забираться по ровной снежной стене перевала Делане со стороны Аккема, откуда теперь и ходят на Белуху. Ставлю фотоаппарат на камень и запечатлеваю себя на фоне ледопадов, преградивших путь к вершине Белухи.

[center] [/center]

На фотографии масштабы теряются, и гигантские ледовые торосы за моей спиной выглядят невысокой горой снега.

Возвращаясь назад, понимаю, что шансов подняться на Белуху в этой жизни у меня уже явно не будет. Осваивать альпинистскую технику уже поздно, да и времени на это нет. Необходимо довести до конца более важные дела, ведь до среднестатистического срока жизни мужчин в России мне осталось менее десяти лет.

Погода портится, и изредка падают мелкие капли дождя. Успеваю дойти до палатки, прежде чем начинается дождь с грозой. Но основная масса грозы проходит мимо, где-то на западе, уносясь, видимо, в сторону Кучерлинского озера. Небо снова начинает очищаться, подсвеченное красками заката, и снега Белухи приобретают розовые оттенки.

[center] [/center]

Долго сижу, задумавшись, глядя на Белуху, светящуюся даже ночью. Завтра я пойду на перевал Кучерявый. Это будет уже нехоженый ранее мною путь, путь по карте и интуиции через пять сложных перевалов и территорию Казахстана, чтобы, завершив полный круг, выйти в хорошо знакомую мне Аккемскую чашу на северной стороне Белухи.

[center]ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ[/center]

[Андрей Пузиков]

[center]Вокруг Белухи
Фото-рассказ

Часть 3[/center]


Утро просто великолепно. Небо чистое и прозрачное. Снега Белухи уже сверкают в лучах восходящего солнца, а далеко внизу еще спят ледники в едва заметной голубоватой дымке.

[center] [/center]

Белуха от меня точно на севере, а с востока надо мной возвышается хребет, еще закрывающий солнце – граница российской земли, за которым начинается Казахстан.

[center] [/center]

На хребте явно выделяется глубокая зазубрина, в которой как иглы торчат вертикально вверх острые камни. У меня нет сомнений, что это и есть перевал «Кучерявый», обозначенный на карте как 1Б сложности. Наличие в таком месте и на такой высоте столь «простого» по сложности перевала довольно удивительно. Но самое главное, не требуется спускаться вниз, сбрасывать уже набранную высоту. Путь на перевал начинается прямо от места моей стоянки, вверх и вверх. Еще вчера, я заметил, что солнце, падая под определенным углом, обозначает наличие прохода между скалами в месте предполагаемого перевала, и это укрепило мою уверенность, что я не ошибся. С этого момента начинается мой путь исключительно по карте и интуиции, по местам, в которых я еще не бывал, и надо было быть готовым к любым сюрпризам.

Это десятый день пути, и я уже начинаю привыкать к своему «голодному» существованию и полному отсутствию желания что-либо есть. Тащить бесполезные продукты вверх не хочется, и я провожу очередную ревизию. Шоколад, козинаки, крупы, растительное масло – всего около двух килограмм отбираю в сторону. Это все мне явно не понадобится. Упаковываю шоколадки с козинаками в плотно закрывающуюся пластиковую коробку, в которой первые дни пути держал сливочное масло. Вместе с крупами в плотно закрытых пакетиках, укладываю все это в ковш из тонкой нержавейки, и плотно накрываю такой же миской. Эта посуда мне так же уже не нужна. Сверху оборачиваю пластиковыми пакетами и, положив все это на большой валун вместе с бутылочкой растительного масла, придавливаю пирамидкой из тяжелых камней. Пищухи и мыши не смогут добраться до этих продуктов, и, возможно, они когда-нибудь кому-нибудь пригодятся.

Собираю вещи и начинаю подъем.

[center] [/center]

[Андрей Пузиков]

Внимание привлекает удивительная композиция из камней, словно здесь поработал дизайнер-профессионал, и среди хаоса камней создал ритм и гармонию сочетаний.

[center] [/center]

Перевал, казавшийся так близко, приближается очень медленно. Под ним открывается достаточно большой ледник.

[center] [/center]

Это очень кстати, так как воды я с собой не беру, подъем затягивается, а солнце начинает сильно пригревать. Необходимо слегка отдохнуть, заодно делаю прощальный снимок на фоне южной стороны Белухи.

[center] [/center]

Непосредственно к перевалу можно подняться по перпендикулярному отрогу хребта, вдоль которого я и двигаюсь, а можно с ледника, по осыпи. Я выбираю второй путь. По леднику двигаться намного быстрее, чем прыгать по камням хребта, к тому же осыпь выглядит легко проходимой, да и неизвестно, не окажется ли непроходимая пропасть в конце хребта, перед перевалом.

Наконец я у края осыпи. Она оказалась гораздо круче, чем выглядела издалека, и по существу ее нижняя часть является не столько осыпью, сколько ледяным склоном, покрытым сверху сползающими камнями и известковой пылью. Я начинаю догадываться, что выбрал не самый лучший путь, но возвращаться назад и искать возможность подъема на хребет, путь по которому я ранее проигнорировал, не хочется. Я начинаю карабкаться, с трудом находя возможность метр за метром преодолевать эту осыпь, стараясь не нарушать равновесие больших глыб, держащихся буквально «на честном слове».

[Андрей Пузиков]

Это очень странное место, все вокруг торчит остриями точно вверх, напоминая острые металлические опилки, выстроившиеся вдоль магнитных линий.

[center] [/center]

Справа, на огромном пьедестале возносится вверх статуя то ли монаха, то ли женщины, выполненная в лучших традициях авангардизма, удивительно созданная природой.

[center] [/center]

Фигура с сокрытым ликом и сложенными молитвенно руками устремлена к Белухе.

[center] [/center]